Том 5

Хордл Джон вытер губы обратной стороной ладони, уставился в угол потолка и рявкнул так, что от звуков его голоса заметалось пламя факелов; он запел, как его и просили, южную балладу.

Решил франклин изведать свет,
Не мил его девчонке свет:
Ушел дружок. Она одна.
Но верность сохранит она!

Пришел к ней рыцарь — плащ до пят,
И латы под плащом блестят.
Но, хоть колено он склонил,
К любви девчонку не склонил.

Оруженосец к ней пришел,
На нем малиновый камзол.
Играл он нежно, сладко пел,
Но в деле мало преуспел.

Пришел богач купец, одет
В кафтан и бархатный берет.
Но лавки, полные добра,
Не принесли ему добра.

Пришел к ней лучник — добрый друг,
В руках колчан и меткий лук,
В кармане пять монет всего…
Девчонка, берегись его!

Ох, кто-то волю дал слезам,
А кто-то рыскал по лесам…
А лучник в дальней стороне
С девчонкой скачет на коне.

Восторженно заревели слушатели, затопали ногами, застучали кружками об пол — видимо, им особенно пришлась по вкусу эта песня, а Джон скромно склонился над квартой и четырьмя гигантскими глотками осушил ее всю.

— Я пел эту песню в пивной Хордла, когда еще и не помышлял сам стать лучником, — пояснил он.

— Наполните свои кружки! — воскликнул Черный Саймон, погружая собственный кубок в стоявший перед ним открытый бочонок. — Последнюю здравицу за Белый отряд и за каждого храброго воина, который идет под алыми розами Лоринга.

— Пью за тис, за коноплю и за гусиные перья, — сказал старый, седой лучник, сидевший справа.

— Пью за мирный исход, за испанского короля и за отряд в двести сорок человек, — заявил другой.

— Пью за кровавую войну, — крикнул еще кто-то, — многие пойдут и немногие вернутся!

— За то, чтобы сталью добыть побольше золота, — возгласил пятый.

— А последний тост — за властительниц наших сердец, — предложил Эйлвард. — Пусть будет тверда наша рука и верен глаз, ребята; двух кварт на брата хватит.

С возгласами, шутками и песнями все вышли из зала, и снова в «Розе Гиени» воцарилась мирная тишина.

Глава XXIII Как Англия сражалась на турнире в Бордо

Добрые горожане Бордо настолько привыкли к военным играм и рыцарским турнирам, что обыкновенная схватка или состязание были для них не в диковинку. Прославленный и блестящий двор Принца привлекал странствующих рыцарей и поклонников оружия из всех стран Европы. Во время долгих состязаний на берегах Гаронны не раз происходили странные бои, когда тевтонский рыцарь, только что покорявший язычников-пруссов, гнался за рыцарем Калатравы, закаленным постоянной борьбой с маврами, или португальцы схватывались со скандинавскими воинами, прибывшими с самых дальних побережий Ледовитого океана. В Бордо развевалось не одно иноземное знамя с символами и гербами придунайских стран, а также дикой Литвы и горных крепостей Венгрии, ибо рыцари имелись всюду, независимо от климата или нации, и не было страны настолько дикой, чтобы слава и имя Принца не стали известны в ней от края и до края.

И все-таки город и округ были охвачены волнением, когда стало известно, что в третью среду рождественского поста состоятся поединки и что пять английских рыцарей объявили о своей готовности сразиться со всеми желающими. Это великое состязание знатных и прославленных воинов, национальный характер состязания, а также то обстоятельство, что это была как бы последняя проба оружия перед войной, обещавшей быть жаркой и кровавой, — все делало турнир одним из самых значительных и блестящих зрелищ, какие когда-либо видел город Бордо. Накануне знаменательного дня крестьяне шли в него толпами со всего медокского округа, и луговины за стенами города белели множеством палаток тех, кто не смог найти более теплого жилья. Из дальнего лагеря в Даксе, из Блайе, Буржа, Либурна, Сент-Эмильона, Кастильона, Сен-Макэра, Кардийака, Риона и всей группы этих цветущих городов, считавших Бордо как бы своей матерью, двигался беспрерывный поток людей — верхами и пешими, и все они стремились в славный город. Утром того дня, когда должен был начаться турнир, вокруг арены и на низком травянистом берегу реки собралось не менее восьмидесяти тысяч, и они смотрели на поле предстоящих схваток.