Том 5

Ясная поляна

Здесь, в этом доме, все было просто, скромно, здесь не было «графской» роскоши, обеспеченной знатным дворянским титулом; вещи, оставленные большой этой семьей, портреты на стенах, написанные Репиным, Ге, Крамским, книги в шкафах, его письменный стол, две свечи, погашенные им в ту осеннюю ночь перед уходом после того, как он, в страдании приняв решение, написал записку прощания, его кресло, на котором сидел, диван, на котором он, гениальнейший из гениев и мученик из мучеников, родился, образок, спасший его в Крымскую кампанию, обычные современные гантели в спальне и там же старинный умывальник — все вдруг нарисовало мне великое присутствие, довольно крепкую фигуру, походку несколько старческую, но мягкую, острый взгляд из-под бровей бога, его кряхтенье, узловатые, еще крепкие пальцы, когда он гасил свечи в последний раз, приподымаясь над столом в своем кабинете. Я только не мог представить интонацию и звук его голоса (который должен быть обязательно негромким), хотя мог вообразить смысл фраз, произносимых им, и выражение глаз при этом, Странно было то, что во всех комнатах я чувствовал стойкий дух плоти, какой раньше встречал в опустевших или покинутых деревенских домах, теплый запах ушедшего времени, когда-то жившей тут большой семьи, ее одежды, ее вещей, сладковатый уютный запах его в общем-то неуютной старости, и этот воздух поселился в доме навечно, как мысли, чувства, утверждения и отрицания, поиски великого человека, прошедшего через все муки познания бытия и искусства.

И я вспомнил некоторые страницы мудрых дневников его.

«…Нынче читал еще мечтания какого-то американца о том, как хорошо будут устроены улицы и дороги и т. п. в 2000 году, и мысли нет у этих диких ученых о том, в чем прогресс. И намека нет. А говорят, что уничтожится война только потому, что она мешает материальному прогрессу».

И рядом в этой записи фраза:

«…Я им стал говорить, что я жду и мечтаю, и не только мечтаю, но и стараюсь, о другом единственно важном прогрессе— не электричества и летанья по воздуху, а о прогрессе братства, единения, любви… жизнь только в том и состоит…» (25 апреля 1895 года).

И он, несравненный художник, был против искусства как господской эгоистичной забавы, баловства, ничего не имеющего общего с жизнью.

«Главная цель искусства, если есть искусство и есть у него цель, та, чтобы проявить, высказать правду о душе человека, высказать такие тайны, которые нельзя высказать простым словом. От этого и искусство. Искусство есть микроскоп, который наводит художник на тайны своей души и показывает эти общие всем тайны людям» (17 мая 1896 года).

«Идеал есть целомудрие, а не наслаждение» (1 января 1898 года).

«Назначение разума служить людям. В том весь ужас, что его употребляют на служение себе» (24 августа 1898 года).

«Совесть есть память общества, усвояемая отдельным лицом» (2 октября 1899 года).

«Совесть и есть не что иное, как совпадение своего разума с высшим» (12 июля 1900 года).

«Маленькие и большие таланты, от Пушкина и Гоголя, работают: «Ах, не ладно, как бы лучше». Нонешние: «Э! не стоит, и так сойдет» (4 февраля 1909 года).

«…Какое удивительное сумасшествие: убивать людей для их блага!» (26 октября 1908 года).