Том 4. С бластером против всех

Возможно, в глазах этих людей под покров неприкосновенности Поттера попадает и он, Майкл Вайерман. Но, может быть, он ошибается. Для того чтобы узнать это, достаточно снова попытаться пойти против этих очень нервных людей.

Само собой, он сделает все возможное, чтобы быстрее войти в их круг. В противном случае он будет продолжать совершать ошибки, не понимая этого. И он, и эти земляне. Он должен сделать все от него зависящее, чтобы оказаться принятым ими.

— Ладно, — наконец проговорил Хамиль таким тоном, что понять, то ли он признает статус Поттера, то ли просто меняет тему, было невозможно. — Утром, Поттер, я хотел бы, чтобы ты показал моим людям, как стрелять из этих винтовок.

— Я помогу ему, — подал голос Майкл. — Меня очень хорошо подготовили.

— В самом деле? — переспросил Хамиль.

— Да, в самом деле, — ответил Майкл чуть более резко, чем следовало. — Я сдал все армейские комплексы ОЦС.

Да, он очень гордился тем, что прошел подготовку блестяще. Как ему сказали, он просто родился быть солдатом, это было у него в крови. Несмотря на затворническую и большей частью сидячую прежнюю жизнь, оказалось, что он обладает отличным врожденным умением адаптироваться. И поскольку он узнал об этом совсем недавно, то его самолюбие реагировало болезненно на любые сомнения по этому поводу.

Хамиль повернулся к Ньюфстеду и поднял бровь.

— Утром возьмешь его с собой, Джо. Посмотришь, на что он годен.

Ньюфстед кивнул и холодно улыбнулся Майклу. И не сказал ничего.

3

Было холодно и над головой нельзя было разглядеть ничего, кроме вяло плывущего густого тумана. Ньюфстед указал Майклу его место для сна, в ямке под кустами на правой стороне оврага. Просто отвел его туда, оставил, а сам ушел. Оказавшись снаружи, Майкл немедленно почувствовал, как сырой холод начинает торопливо просачиваться под его комбинезон, добираясь до тела и обсыпая его ледяными каплями. Он уселся под кустом, подтянул колени к груди и, скрестив руки, спрятал ладони под мышки для тепла. Холод пробирал его насквозь. В личном вещмешке у него имелось одеяло — достаточно толстое, чтобы отвечать армейским стандартам ОЦС, и при этом без серийного номера, он достал его и закутался, но даже одеяло не могло остановить его озноб. Через несколько десятков минут одеяло превратилось в насквозь мокрый и холодный, как лед, панцирь, тяжело придавивший его к земле. Сидеть под таким было неуютно, но без него холод становился совсем уж невыносимым. Высокие сосны, которые еще недавно шелестели и шептали под ветром, теперь стояли неподвижно, объятые влагой.

Услышав рядом чьи-то шаги, он повернулся и обнаружил, что до рассвета осталось гораздо меньше времени, чем он думал. Человек, направляющийся к нему, был небольшого роста. Это мог быть либо Поттер, либо Ньюфстед.

— Майкл?

Это был Поттер.

— Что?

— Решил разыскать тебя, дружище.

Центаврианин, тоже с наброшенным на плечи одеялом, присел рядом.

— Раз уж мне не суждено в эту ночь сомкнуть глаз, то лучше уж посидеть с кем-то, кого знаешь. Эти парни не очень-то дружелюбны, тебе не кажется?

— Согласен.

— Естественно, что они такие нервные и напряженные, их тоже можно понять. На твоем месте я не стал бы принимать все, что они говорят, близко к сердцу.

— Тебе не стоит их оправдывать — кем бы они ни были, они должны думать, о чем говорят, — резко отозвался Майкл. Эти люди — его народ, а не Поттера.

— Да, конечно, Майкл, извини. Я просто хотел поблагодарить тебя — там, в пещере, я разболтался, а ты пришел мне на помощь.

— Они во многом были неправы. Но… — Майкл почувствовал, как на его губах появляется слабая улыбка. — Нервное и напряженное состояние для них естественно.

Рядом с ним в темноте Поттер издал странный глухой булькающий звук. Только через несколько секунд Майкл понял, что этот звук означал у коротышки-толстяка смех.

— Ну что ж, — быстро проговорил Вайерман, не желая развивать тему, вызывавшую веселье, и решив сменить разговор, — завтра начинаем.

— Да, — откликнулся Поттер, — завтра начинаем. Надеюсь, вспыльчивые парни Хамиля не перестреляют друг друга во время инструктажа.

— Да уж лучше бы так, — согласился Майкл.

В безмолвной тьме он откинулся на спину, пытаясь разобраться, каким ветром занесло его сюда. Когда Томас Хармон предложил ему лететь на Землю, Майкл решил, что ему крупно повезло. Во время разговора с отцом у него сложилось смутное впечатление, что тому не понравилась эта затея, однако Вайерман-старший был вынужден уступить доводам Хармона — тогда отец глубоко вздохнул и согласился, но появившееся при этом несчастное выражение так и не сходило больше с его лица до самого отлета Майкла. Он нередко замечал это выражение, посматривая на отца тайком. Но в ту пору он жил как в тумане — каждое утро просыпался с новой теплой волной осознания того, что очень скоро летит на родину, где будет сражаться, где вскоре действительно сделает что-то важное, где его жизнь по-настоящему начнется, — у него не было времени, чтобы остановиться и подумать.