Том 4 Осада Бостона; Лоцман

— В таком случае, я остаюсь, — сказал Лайонел. — Самое страшное, когда тебя подозревают в бесчувственности.

Сесилия казалась и довольной и разочарованной. Несколько секунд она в замешательстве вертела в руках ложечку и даже с досады закусила хорошенькую губку, но потом ответила уже более дружелюбно:

— Я снимаю с вас это обвинение. Перебирайтесь к себе, если вам так угодно; а мы поверим в ваши маловразумительные причины для подобной перемены. К тому же па правах родственника вы, разумеется, будете навещать нас каждый день.

Итак, у Лайонела не оставалось больше повода изменить свое решение. И, хотя миссис Лечмир расставалась со своим молодым родственником с очевидной неохотой, совсем не похожей на ее обычно холодное и сдержанное обращение, майор Линкольн в то же утро переехал к себе.

… После этого миновало несколько недель. Из Англии, как было описано в предыдущей главе, продолжали прибывать подкрепления, и в помощь медлительному Геджу в Бостоне появлялись всё новые генералы. Наиболее робкие среди колонистов пугались, когда слышали длинный список прославленных имен. Тут был Хау, потомок благородного рода, давно известного своими воинскими доблестями, — глава его уже когда-то пролил свою кровь на американской земле; Клинтон, тоже младший отпрыск именитой семьи, более известный личным мужеством и добротой, нежели суровыми качествами воина; изящный и утонченный Бергойн, успевший стяжать себе славу на полях брани в Португалии и Германии, славу, которую, впрочем, ему вскоре суждено было потерять в диких просторах Америки. Кроме того, следует упомянуть Пиго, Гранта, Робертсона и наследника герцога Нортумберлендского, каждый из которых командовал бригадой, не говоря уж о множестве менее известных офицеров, проведших юность в армии и готовых теперь применить свой опыт в войне с необученными землепашцами Новой Англии. И, словно этого списка было недостаточно, чтобы ошеломить неопытного противника, жажда воинской славы привлекла в эту точку, куда были обращены все взоры, цвет английской аристократической молодежи и среди последних того, кто впоследствии присоединил самый пышный венок к лаврам своих предков — наследника донов Гастингса и Мойра, бесстрашного, но еще не испытавшего своих сил юношу Родона [9]. В таком избранном обществе — со многими из этих молодых людей Линкольн был знаком еще в Англии — часы летели незаметно, и у него не оставалось времени подумать о причинах, приведших его самого в это место раздоров.

Однажды в теплый июньский вечер Лайонел через открытую дверь, ведущую из его кабинета в комнату, которую Полуорт с полным на то правом именовал «приютом гурманов», оказался свидетелем следующей сцены. За столом с важным видом судьи восседал Макфьюз, рядом с ним Полуорт, казалось взявший на себя двойную роль судьи и писаря. Перед этим грозным трибуналом стоял Сет Седж — ему, как видно, пришлось все-таки ответить за вменяемые ему преступления, совершенные на поле боя. Молодому человеку не было известно, что его хозяин не попал в число обмененных пленных, и, желая узнать, что означало лукавое выражение, которое нет-нет да проскальзывало на мрачных лицах его друзей, Лайонел положил перо и прислушался.

— А теперь отвечай на предъявленные тебе обвинения, — начал Макфьюз суровым голосом, способным в известной степени внушить тот страх и почтение, которые говоривший силился вызвать, тараща отчаянно глаза. — Говори со смелостью мужчины и чистосердечием христианина, если они у тебя имеются. Почему бы мне не послать тебя сразу в Ирландию, чтобы ты получил заслуженные три бревна, из которых одно для удобства прибьют поперек? Если у тебя есть обоснованное возражение, выскажи его без отлагательств из любви к собственному костлявому бренному телу.

Шутники в какой-то мере достигли цели — обычное невозмутимое спокойствие, отличавшее Сета даже в минуты крайней опасности, казалось, покинуло его. Откашлявшись и посмотрев вокруг, чтобы удостовериться, на чьей стороне присутствующие, он, однако, ответил с похвальным мужеством:

— Потому что это незаконно.

— Брось свое крючкотворство! — прикрикнул на него Макфьюз. — И не морочь голову порядочным людям юридическими тонкостями, как каким-нибудь стряпчим в пышных париках! Тебе бы надо подумать о святом писании, безбожный нечестивец, потому что рано или поздно тебе придется распроститься с жизнью, и притом с непристойной поспешностью.

— Ближе к делу, Мак, — прервал его Полуорт, заметив, что раздражение уводит друга от желанной цели, — или я изложу дело, да так, что это сделало бы честь любому чрезвычайному советнику.

— Назначение чрезвычайных советников противоречит дарованной нам хартии и закону, — вдруг сказал Сет, чья отвага возросла, едва только дело коснулось его политических убеждений. — И, на мой взгляд, если министры попытаются сохранить их, начнутся большие беспорядки, а то и настоящая война, потому что вся страна поднялась.