Том 4. Аскетическая проповедь

Всякий, кто захочет беспристрастно и основательно исследовать состояние души своей, усмотрит в ней недуг нечувствия, усмотрит обширность значения его, усмотрит тяжесть {стр. 148} и важность его, сознается, что он — проявление и свидетельство мертвости духа. — Когда мы захотим заняться чтением Слова Божия, какая нападает на нас скука! как все, читаемое нами, представляется нам малопонятным, не заслуживающим внимания, странным! как желаем мы освободиться скорее от этого чтения! Отчего это? оттого, что мы не сочувствуем Слову Божию. — Когда мы встанем на молитву, какую ощущаем сухость, холодность! как спешим окончить наше поверхностное, исполненное развлечения моление! Это отчего? оттого, что мы чужды Богу: мы веруем существованию Бога мертвой верой; Его нет для ощущения нашего. — Отчего забыта нами вечность? Разве мы исключены из числа тех, которые должны вступить в ее необъятную область? разве смерть не предстоит нам лицом к лицу, как предстоит она прочим человекам? Отчего это? оттого, что мы прилепились всею душою к веществу, никогда не думаем и не хотим думать о вечности, утратили драгоценное предощущение ее, стяжали ложное ощущение к нашему земному странствованию. Это ложное ощущение представляет нам земную жизнь бесконечною. Мы столько обмануты и увлечены ложным ощущением, что сообразно ему располагаем все действия наши, принося способности души и тела в жертву тлению, нисколько не заботясь об ожидающем нас ином мире, между тем как мы непременно должны сделаться вечными жителями этого мира. — Отчего источаются из нас, как из источника, празднословие, смехословие, осуждения ближних, колкие насмешки над ними? отчего мы проводим без отягощения многие часы в пустейших увеселениях, не находим сытости в них, стараемся одно суетное занятие заменить другим, а кратчайшего времени не хотим посвятить на рассматривание согрешений своих, на плач о них? оттого, что мы стяжали сочувствие к греху, ко всему суетному, ко всему, чем вводится грех в человека и чем хранится грех в человеке; оттого, что мы утратили сочувствие ко всем упражнениям, вводящим в человека, умножающим и хранящим в человеке боголюбезные добродетели. Нечувствие насаждается в душу враждебным Богу миром и враждебными Богу падшими ангелами, при содействии нашего произволения. Оно возрастает и укрепляется жизнию по началам мира; оно возрастает и укрепляется от последования своим падшим разуму и воли, от оставления служения Богу и от небрежного служения Богу. Когда нечувствие укоснит в душе и соделается ее качеством, {стр. 149} тогда мир и миродержцы прилагают к камню печать свою. Печать эта состоит в общении человеческого духа с падшими духами, в усвоении духом человеческим впечатлений, произведенных на него духами падшими, в подчинении насильственному влиянию и преобладанию духов отверженных.

Кто отвалит нам камень от дверей гроба? Вопрос, исполненный заботливости, печали, недоумения. Ощущают эту заботливость, эту печаль, это недоумение те души, которые направились ко Господу, оставив служение миру и греху. Пред взорами их обнаруживается, во всем ужасном объеме и значении своем, недуг нечувствия. Они желают и молиться с умилением и упражняться в чтении Слова Божия вне всякого другого чтения, и пребывать в постоянном созерцании греховности своей, в постоянном болезновании о ней; словом сказать, желают усвоиться, принадлежать Богу, — встречают неожиданное, неизвестное служителям мира, сопротивление в самих себе: нечувствие сердца. Сердце, пораженное предшествовавшею нерадивою жизнию, как бы смертельною язвою, не обнаруживает никакого признака жизни. Тщетно собирает ум помышления о смерти, о суде Божием, о множестве согрешений своих, о муках ада, о наслаждении рая; тщетно старается ум ударять в сердце этими помышлениями: оно пребывает без сочувствия к ним, как бы и ад, и рай, и суд, и согрешения, и состояние падения и погибели не имели к сердцу никакого отношения. Оно спит глубоким сном, сном смертным: оно спит, напоенное и упоенное греховною отравою. Кто отвалит нам камень от дверей гроба? Камень этот — велий зело.