Том 4

Вече шумело. Однако крики еще более усилились, когда бояре стали требовать появления на вече победителя — непокорного и самовольного князя Александра Ярославича. За ним отправились выборные, и скоро все увидели знакомую высокую складную фигуру Александра, шагавшего в сторону вечевого помоста. Общее ликование и крики вызвал шедший за князем дружинник Гаврила Олексич в шведских желтых сапогах выше колен с огромными золотыми шпорами.

— Гляньте-ка, наш Гаврила нарядился свейским боярином!

Александр поднялся на каменный помост и сперва как будто равнодушно выслушивал обвинения, с которыми на него обрушивались некоторые бояре и их сторонники. Он тихо сказал что-то стоявшему близ него Гавриле Олексичу, который быстро ушел и вскоре вернулся с полусотней переяславльских дружинников. Они растолкали народ и, опираясь на тонкие копья, выстроились близ ступеней помоста.

Александр высоко поднял руку, и по всей площади пронеслись крики бирючей:

— Слушайте, вечники! Тише, православные! Князь Александр Ярославич вам слово скажет!

Толпа сгрудилась еще теснее. Александр выпрямился и заговорил медленно и четко:

— Господин Великий вольный Новгород! Вы сами меня призвали править вами. Думал я сперва, что разговоры наши будут толковые, деловитые… А мне приходится слушать здесь всякий вздорный лай бессовестных подвывал. Не будь здесь такого шума, то вы бы все услышали, как в глубоких карманах некоторых переветников звенит серебро, которое им туда отсыпали немецкие или шведские торговые гости… Честно ли я сделал, что побил иноземцев? Пусть один из вечевых писцов прочтет вам ту бесстыдную грамотку, какую прислал мне вражеский воевода, зять шведского короля ярл Биргер.

Александр вынул из-за пазухи свернутое в трубку шведское послание с болтавшейся на шнурке синей печатью, развернул его и передал подошедшему старому писцу. Тот приблизил грамоту к глазам, зычно крякнул и, откашлявшись, стал читать громким, сиплым голосом:

— «Князь Александер! Если сможешь — сопротивляйся! — Писец остановился, посмотрел направо и налево, покачал головой и, снова кашлянув, продолжал: — Если можешь — сопротивляйся…» Вот оно как! «Но я уже здесь и пленю землю твою! Ярл Биргер».

Несколько рук протянулось, желая взять грамотку, но писец оттолкнул их локтем и вернул письмо Александру. Тот снова обратился к вечу:

— Слыхали, что пишет заносчивый шведский воевода? Пленить нашу землю грозит! Гляди, куда махнул! А посему с теми, кто меня бранит за то, что я шведскую рать отогнал, я даже спорить не стану, а просто крепко запомню лисьи морды тех, кто так горячо распинался за иноземцев. Этих переветников судить буду я сам и всех засажу в поруб… Ну-ка, помолчите малость! Пусть говорит кто-либо один.

— Ноздрилин! — раздалось несколько голосов.

— Хорошо! — сказал Александр. — Послушаем, что надумал боярин Ноздрилин.

Полуседой, сутулый, с узкими, хитрыми, как у хорька, глазками и румяными щеками, в долгополом узорчатом кафтане, старый боярин поднялся по ступенькам и стал рядом с Александром. Тот резко отшатнулся.

— Други мои милые, Господин Великий вольный Новгород! Здесь немало уже говорилось о самоуправстве молодого княжича. Не раз жаловались, что он не почитает старых бояр и делает что ему вздумается. Ох, зело сие для нас опасно! Княжич Александр еще уноша. Послушал бы советов опытных бояр. А пока не видать этого, я предлагаю Великому Новгороду то же самое, что мы когда-то потребовали от отца его, князя Ярослава Всеволодовича: чтобы княжич Александр Ярославич поклялся на святом Евангелии строго соблюдать грамоты Ярославовы и древние уставы новгородские. И еще потребуем от него клятвы, чтобы без согласия веча и посадника княжич Александр самочинно войной ни на кого не шел.

Толпа затихла, выжидая ответа юного князя, которого Ноздрилин настойчиво называл уменьшительным именем «княжич».

— Что мне вам ответить на это? — сказал Александр. — Когда ко мне примчались изгоном лесные сторожа на сменных конях и поведали, что в устье Ижоры прибыли свейские воины на тридцати пяти кораблях, и заносчивый воевода прислал мне вот эту грамотку, — князь высоко поднял письмо и снова спрятал его за пазуху, — то я тогда понял, что нет уже времени думать да гадать и спорить на вече, а надо немедля браться за мечи и топоры и выгонять незваных гостей!

— Верно, Ярославич, верно! — раздались голоса.