Том 4

Поглядев на луну, вокруг которой ветер разметал облака, придав им какую-то причудливую прямоугольную форму, Эзра воскликнул:

— Взгляните! Как эти облака похожи на виселицу!

— А какой смысл жить? — отозвался его отец, подняв к небу бледное лицо с запавшими глазами, в которых отражался холодный блеск луны.

— Для вас-то, может, особого смысла и нет, — возразил сын. — Вы свое отгуляли. А я молод и еще не взял от жизни всего. Перспектива быть вздернутым на виселице меня пока что не прельщает.

— Бедняжка! — пробормотал отец. — Ах, бедняжка!

— Ну, меня пока не сцапали, — сказал Эзра. — А если даже и сцапают, то еще посмотрим, что они могут мне сделать. Нельзя повесить троих людей за убийство одного человека. Значит, висеть, насколько я понимаю, придется вам, а остальное уже не так существенно.

Часа в два пополуночи они увидели цепочку огней, и рыбак сказал, что это город Уэртинг, а перед рассветом шлюп проплыл мимо города Брайтона, еще ярче расцвеченного огнями. Теперь уже половина пути осталась позади. Когда забрезжила заря, темные штормовые облака стянулись к горизонту на северной стороне неба, отбросив густую тень на побережье, небо очистилось, и лишь кое-где в синем воздушном океане прозрачно белело легкое облачко, похожее на крыло какой-то гигантской птицы. В жемчужно-серой предрассветной мгле облачка эти постепенно стали лиловеть, потом края их заалели и вдруг внезапно засверкали пурпуром, когда багряный диск солнца торжественно поднялся над гори зонтом. И казалось, что природа разметала все свои искры по палитре неба — от нежно-голубой в зените до ослепительно-малиновой на востоке. Сверкающие краски неба отражались в океане, и пенистые гребни волн розовели в лучах зари.

— Словно море крови! — пробормотал старый коммерсант при виде этого необычайного зрелища, и по телу его пробежала дрожь.

Теперь, при свете дня, беглецы невольно внимательнее приглядывались друг к другу. Оба были бледны, взлохмачены; у обоих был измученный вид, налитые кровью, обведенные черными кругами глаза, усталые и встревоженные лица.

— Нет, этак никуда не годится! — заметил Эзра. — Стоит Миггсу поглядеть на нас, он сразу заподозрит неладное.

Он зачерпнул ведерком воды, потом, пошарив в каком-то рундуке, извлек на свет божий небольшой обмылок и сломанную гребенку. С помощью этих находок они с отцом принялись приводить в порядок свой туалет и чистить друг другу одежду, после чего Эзра выторговал у Сэмпсона для отца зюйдвестку, которая придала странно залихватский вид мрачным и резким чертам Джона Гердлстона-старшего.

— Гляньте, красота какая! — сказал Сэмпсон, указывая на берег и стараясь привлечь внимание пассажиров, только что закончивших возню со своим туалетом.

Шлюп шел вдоль гряды высоких утесов, протянувшейся на довольно большое расстояние. Некоторые утесы были меловые, другие — бурые, как земля. Один утес вздымался над всеми остальными, привлекая к себе внимание не только высотой, но и необычайно резким, отчетливым контуром. На вершине утеса стоял маяк, и в прозрачном утреннем воздухе так ясно вырисовывались все предметы, что беглецы могли различить зеленую лужайку у подножия маяка и фигуру сторожа, неспешно прохаживавшегося по сигнальной площадке и поглядывавшего со своего возвышения вниз на их утлое суденышко. А дальше к востоку за меловым мысом по берегам извилистого, глубокого залива широким полукругом раскинулся большой красивый город.

— Это Бичи-Хед, — сказал Сэмпсон, указывая на утес. — Самая высокая скала на всем побережье Ла-Манша. Там поставили сторожевой маяк, чтобы следить за проходящими судами. Его воздвиг мастер Ллойд. Кто он такой был, этот самый мастер Ллойд, не знаю, но, видать, крепко интересовался всем, что делается на море. Верно, адмирал был или еще какая важная шишка.

Ни один из Гердлстонов не проявил особой готовности помочь Сэмпсону разобраться в этом вопросе.

— А что это за город? — спросил Эзра.

— Истборн, — кратко ответствовал рыбак и отправился на нос корабля, оставив у штурвала своего сына.

Беглецы позавтракали. Поскольку трапеза состояла из солонины и галет, она была непродолжительной, да и Гердлстоны не проявили особого аппетита. Поев, они снова сидели у штоков и рассеянно следили взглядом за проплывающей перед ними величественной панорамой одетых лесами зеленых холмов вдали и прибрежных скал, то громоздящихся ввысь, то спускающихся к воде. А по другому борту расстилался широкий простор знаменитого водного пути, пестревший всеми видами судов — от двухмачтовика из Портленда и небольшого брига с грузом угля из Сандерленда до величественного четырехмачтового лайнера, стремительно резавшего носом зеленоватые волны, оставляя раздвоенный пенистый след за кормой.

Заметив любопытные лица, глазевшие на них с палубы одного из больших пароходов, Эзра шепнул отцу, что им не следует сидеть на виду.

— Мы в этих наших костюмах представляем довольно необычное зрелище на борту рыбачьего шлюпа, — сказал он. — Привлекать к себе внимание зевак отнюдь не в наших интересах.