Том 4

Комната опекуна была расположена непосредственно над комнатой Кэт. На второй день своего заключения в аббатстве Кэт поднялась туда; у нее не было других книг, кроме библии, не было ни карандаша, ни бумаги — оставалось только бродить по дому или по саду. Дверь в комнату опекуна была открыта настежь, и когда Кэт проходила мимо, ей бросилось в глаза, что эта комната обставлена элегантно и с комфортом. Точно так же была обставлена и соседняя комната, дверь которой тоже была распахнута. Добротная мебель и дорогие ковры являли резкий контраст с голыми беленными известкой стенами ее каморки. И все это указывало на то, что ее переселение в аббатство не было случайным и внезапным, что старый коммерсант замыслил его давно и заранее обдумал каждую деталь. А ее отказ выйти замуж за Эзру был только предлогом, чтобы осуществить давно задуманный план. Но какова же его цель, к чему в конце концов должно все это привести? Этот вопрос возникал перед Кэт ежечасно, ежеминутно, и всякий раз ответ на него представлялся ей все более мрачным и грозным.

Однако в цепи всех этих загадочных событий имелось одно звено, о котором Кэт не имела ни малейшего представления. Ей никогда и в голову не приходило, что ее личное состояние может представлять какой-либо интерес для фирмы. Она так привыкла слышать, как Эзра и его отец во всех своих беседах бойко и небрежно оперируют миллионными суммами, что не придавала значения своему скромному капиталу и совершенно не понимала, какую роль может он сыграть для фирмы в критическую минуту. И столь же далека была она и от мысли о возможности каких-либо серьезных затруднений для торгового дома Гердлстон, так как с детства привыкла слышать от отца о надежности этого коммерческого предприятия и о его крупных ресурсах. Ни одной секунды не подозревала она о том, что дела торгового дома находятся в крайне плачевном состоянии и что только ее капитал еще мог бы как-то спасти его от полного краха.

А необходимость прибегнуть к этому последнему средству росла с каждым днем и становилась неизбежной. Эзра в Лондоне со всей присущей ему неукротимой энергией и редкой деловой хваткой продолжал вести борьбу. Когда наступал срок выплаты по очередному векселю, он добивался отсрочки у кредиторов, действуя столь искусно, предъявляя столь правдоподобные объяснения, что ему удавалось добиваться своего, не вызывая подозрений. Но день ото дня делать это становилось все труднее: Эзра чувствовал, что он ставит подпорки под насквозь прогнившим сводом, который рано или поздно рухнет и погребет его под обломками. И когда сей молодой человек прибыл в субботу в аббатство, его исхудалое, осунувшееся лицо и беспокойный взгляд без слов говорили о том, через какое горнило испытаний пришлось ему пройти.

Когда он приехал, Кэт уже успела подняться к себе. Но услышав шум подъехавшей двуколки, она догадалась, кого привез этот экипаж, раньше, чем в прихожей раздался басовитый мужской голос. А несколько позже, глянув в окно, она увидела, что Эзра с отцом прогуливаются перед домом по залитой лунным светом лужайке и о чем-то взволнованно беседуют. Вечер был прохладный, и Кэт удивило, почему они не ведут свою беседу в столовой у камина. Примерно около часа продолжали метаться по лужайке их тени, а потом до Кэт долетел стук захлопнувшейся двери, и вскоре она услышала, как отец с сыном прошли мимо ее комнаты и поднялись по лестнице наверх.

Эта беседа, которую ей довелось наблюдать из окна, была немаловажна. Эзра доказывал отцу, что скрывать их банкротство далее уже невозможно и крах неизбежен, если откуда-нибудь срочно не придет помощь.

— Пока, мне кажется, они еще не учуяли, что дело наше швах, — сказал он. — Мортимер и Джонсон довольно нахально требовали уплаты по счету, но я их живо приструнил. Вынул мою чековую книжку и сказал: «Вот что, джентльмены, если вы настаиваете, я немедленно выписываю чек на всю сумму. Но на этом наши с вами деловые отношения прекращаются. Такая солидная фирма, как наша, не желает терпеть неудобства от того, что ее будут тревожить по пустякам». Они сразу забили отбой. Но момент был довольно неприятный: ведь согласись они взять чек, и все бы выплыло наружу, а для нас это было бы равносильно убийству.

При последних словах старик вздрогнул, бросил быстрый взгляд на сына и зябко потер руки, словно на него внезапно повеяло холодом.

— Тебе не кажется, Эзра, — сказал он, хватая сына за локоть, — что ты зря поставил эти слова рядом: «выплыло наружу» и «убийство»… Я помню, как один полицейский агент по имени Пилкингтон, который посещал тот же храм, что и я, на Дэрхем-стрит, сказал мне однажды, что, по его мнению, людей беспрерывно отправляют на тот свет, но только один случай из десяти выплывает наружу. Так что видишь, Эзра, один шанс из десяти. И притом открываются обычно самые грубые, банальные случаи. Если за это дело берется человек с головой, шансов очень мало, что его карты будут раскрыты. Какой холодный сегодня вечер!