Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Гражданские реформы. Махмуд обнаружил пе меньшую склонность к реформам гражданского порядка. Будучи большим поклонником европейской цивилизации (с которой он был, впрочем, мало знаком), он был намерен ввести ее в своем государстве путем декретов. Он хотел, чтобы турецкие провинции имели хорошие пути сообщения, и издавал соответствующие приказы. Махмуд ввел в Турции новую отрасль администрации — почтовые учреждения. Его реформаторский пыл и настойчивость росли вместе с затруднениями, на которые он наталкивался; деятельно проводя реорганизацию армии, он в то же время учредил военный и гражданский орден Нишани-Ифтикяр; он приказал издавать в Константинополе газету (на французском и турецком языках), оттоманский Монитер. Махмуд вводил западные обычаи, устраивал празднества, балы и концерты по европейскому образцу, ввел паспортную систему, запрещал ношение тюрбана и сам подавал пример, одеваясь по-европейски. К концу своего царствования он основал в приморских портах лазареты и приказал, чтобы суда выдерживали обязательный карантин. Наконец, желая доказать, что Турция хочет выйти из того изолированного положения, которое оказалось для нее столь гибельным, Махмуд учредил постоянные посольства при французском, английском и австрийском дворах.

Новые смуты в Турецкой империи. Но вся эта запоздалая и беспорядочная деятельность, носившая к тому же насильственный характер, не могла удержать Турцию, давно уже вступившую в стадию разложения, от дальнейшего упадка. Махмуд не умел связать свои реформы в единую систему. Не обладая ни достаточным образованием, ни достаточно широким кругозором, он не был в состоянии дать этим реформам надлежащее направление и следить за их применением на практике. Султан умел только приказывать, грозить и наказывать, чем он иногда чересчур злоупотреблял. Махмуд правил как настоящий восточный деспот, совершенно не зная действительности, бывал часто обманут и почти никогда не добивался повиновения. Поэтому-то все его законодательные мероприятия, прекрасно выглядевшие на бумаге, практически почти ни к чему не приводили. Престиж султана вне Турции мало повысился: Европа видела в нем только монарха, побежденного при Адрианополе. Когда в 1830 году Франция рассорилась с алжирским деем, вассалом турецкого султана, то она сама с этим днем и расправилась и захватила город Алжир, нисколько не считаясь с протестами Махмуда. Эти протесты не помешали Франции и в дальнейшем продолжать завоевательную политику.

В самой Турции паши обнаруживали, как и прежде, непослушание и угрожали власти султана. Военные реформы Махмуда вызывали в них враждебное чувство, а некоторые из них открыто этим реформам противодействовали и массами принимали к себе на службу опальных янычар. В 1830 и 1831 годах скутарийский и багдадский паши долго оказывали упорное сопротивление всем войскам султана; в конце концов они покорились, но подчинение это было чисто фиктивным. Вплоть до конца царствования Махмуда смута и бунты не прекращались в Албании, Боснии и Македонии. В Азии султану пришлось долго воевать с курдами, а в Триполи — с арабами. Самый могущественный из турецких вассалов, египетский паша, не побоялся в 1831 году поднять оружие против своего государя. Историю борьбы Мехмеда-Али против Махмуда читатель найдет в другом месте. Укажем только, что султан, не будучи в состоянии защищаться собственными силами и опасаясь приближения египтян к Константинополю, принужден был униженно просить помощи у России и что Николай в награду за оказанную русскими морскими и сухопутными силами помощь добился от султана (8 июля 1833 г.) подписания договора в Ункяр-Искелеси, которым ознаменовалось полное подчинение Турции видам петербургского кабинета. Удовлетворенный своей безграничной властью над султаном, царь, спустя некоторое время, простил ему часть контрибуции, обусловленной Адриа-нопольским трактатом, которую Порта не в состоянии была уплатить, и согласился эвакуировать дунайские княжества (1834). Но Николай оставил в своих руках Силистрию[78] и возвратил эту крепость только в 1836 году за 30 миллионов пиастров, которые султан, без сомнения, никогда не мог бы уплатить без помощи Англии, заинтересованной в этом деле. И уже накануне смерти Махмуда (1 июля 1839 г.) египетский паша, спровоцированный на новую войну, нанес его войскам решительное поражение при Незибе.