Том 3. Воздушный десант

А придет в госпиталь… Туда не было свободного доступа, Валя пробиралась тайком, с помощью подруги, и пока не выскользнет обратно, у обеих не выходит из головы: вот схватят. А сколько передумаешь, пока идешь за телегой с трупами и знаешь, что среди мертвых есть живые.

— Останься на минуту. Больше никого не будет. Никто тебя не осудит, — уговаривал Валю Иван.

А Валя думала: «Мне все равно, я даже не помню, что на мне — сапоги, туфли, бушлат, рогожа… Сейчас в госпитале живого переносят в морг, утром повезут на кладбище… А вы разоделись, пьете, поете. Бежать отсюда, бежать!» А сама не может двинуться, не помнит уж, сколько суток не снимала сапог, все на ногах. Вот выпустит из рук скобку и упадет.

Тут Иван с Павлом Тетериным взяли ее под руки — она так и повисла — и перенесли к столу. Иван заговорил о том, о чем она думала в ту минуту. Фашисты расстреливают, насилуют, угоняют, грабят наш народ. Можем ли терпеть это, если мы честные дети народа?! Надо вести беспощадную борьбу. Согласна ли Валя вступить в подпольную организацию?

— Почему — я? Почему — меня? — залепетала Валя. Ее худое, измученное лицо с прядями темных, спутанных волос, упавших по вискам, стало растерянным до жалости. — Что нашли во мне такого?

— Могу сказать, — отозвался Иван. — Дар преданности, дар скромности, дар молчания, дар неприметности. Не обижайся, Валя, на неприметность. Сейчас она — большое достоинство.

— Ой-ой, сколько накопал талантов! — Валя закрыла уши ладонями. — Довольно! Я не слушаю.

Иван кивнул Тетерину, и тот запел под гитару, потом чокались полупустыми рюмками, громко смеялись, пели хором. С улицы подпольное собрание выглядело истовой вечеринкой. После волны веселья по знаку Ивана наступил спад. Валя догадалась, что это для нее, и сказала:

— Я согласна на любое дело, если оно нужно Родине, народу.

Так и шло: пели, играли на гитаре и мандолине, смеялись для улицы и в то же время шепотком обсуждали свои конспиративные замыслы. Объявили себя комитетом подпольной комсомольской группы. Иван Громов — председатель, Настёнка Громова — секретарь, Валя Бурцева и Павел Тетерин — связисты. Обсудили и приняли единогласно клятву, предложенную Иваном:

«Я — гражданин Советского Союза, член подпольной комсомольской группы, клянусь беспрекословно выполнять все задания группы! Покуда в моей груди бьется сердце и в жилах течет кровь, клянусь мстить врагам моей Родины! Если попаду в лапы врагов, клянусь поплатиться жизнью, но не выдать нашего дела! Если же нарушу клятву, пусть постигнет меня смертная кара от руки моих товарищей и вечное презрение!»

Каждый получил эту клятву на отдельном листке и подписал ее, потом Настёнка, секретарь группы, взяла их на хранение.

Наметили первоначальный план работы: сближаться с народом, поддерживать у него веру в победу над фашистами, всеми способами распространять сводки о положении на фронтах, накапливать оружие, вовлекать в подпольную группу новых членов, призывать население к борьбе с захватчиками, помогать всем советским гражданам, особенно военнопленным.

На том же собрании установили для членов группы подпольные клички. Иван Громов, по-подпольному Борис Шилов, роздал всем последнюю сводку Совинформбюро о положении на фронте. Задание — распространить сводку возможно шире. Город разделили на четыре района, по числу подпольщиков, и разошлись каждый в свой район.

Ночь была паршивая, ни зима, ни осень. Хлещет мокрый снег. Кругом тьма. Захватчики лишили горожан электрического света, чтобы не работали радиоприемники, не ловили Москву. Насквозь промок толстый стеганый бушлат на Вале Бурцевой, на сапоги намоталось по пуду грязи. Но девушка ступала и через непогоду и через свою усталость, ее поддерживала и вела мстительная радость: бойтесь, трепещите, недруги, захватчики, теперь у моей ненависти к вам есть оружие!

На границе своего района Валя столкнулась с Тетериным. И он и она прошли как незнакомые, но каждый получил каплю облегчения, каплю бодрости: я — не один…

На щитах, где оккупанты вывешивали свои приказы, на водозаборных колонках и на других видных местах утром забелели бумажные четвертушки. Они были исписаны от руки. Сверху: «Смерть немецким оккупантам!» Ниже — сводка о положении на фронтах. Немцев били, гнали.

Не отдохнув, а только чуть-чуть передохнув от ночной работы, рано утром подпольщики снова вышли на улицы поглядеть, что там происходит. Сводки были сорваны кем-то, но о них знали и перешептывались, их искали — кто откровенно, дерзко, кто украдкой, но одинаково жадно оглядывали всякую наклеенную бумажку. Люди шли бодрей, свободней, встречая захватчиков, уже не так поспешно уступали им дорогу.

На следующее утро все городские жители опять шли с горячим интересом к доскам объявлений, приглядывались к стенам домов, ко всевозможным столбам — они искали свежую сводку. И она была. Так и пошло — каждый новый день новая сводка.