Часть II. Супрематизм как беспредметность
<Глава 1>
1. Во второй части моего рассуждения о беспредметности будет темой всё один и тот же вопрос, другими, может быть, словами рассказанный о том, что было сказано в первой части.
2. Началом и причиной жизни считаю возбуждение как чистое неосознанное, без числа точности, времени пространства, абсолютного и относительного состояние. Второй ступенью считаю мысль, в которой возбуждение принимает состояние представления и развивается в форму суждения — реализации мира явлений в сознании.
3. Таковые два состояния считаю наиглавнейшими и высшими в человеке, а равно и во всем, что возбуждено и мыслит в себе. Третьей ступенью считаю натурализм как попытку натурализации явлений или возбуждения. Под натурализмом разумею то, что считаем фактической жизнью, <а также> и научную познаваемость и организованность.
Из этих трех ступеней состоит человеческая жизнь, составляя множество рефлексов и оттенков различий.
4. Жизнь как взаимоотношения разделяется на два состояния (точка <зрения> общежития), внутреннего и внешнего.
Все вещи суть внешни, являясь третьим состоянием, практической стороной, через которые совершаются разные достижения внутренних потребностей человека, будучи, однако, вне нас.
Практические стороны разделяются на две, предметную и беспредметную. Одна практичная <сторона>, которая приспособляется к человеку, другая — к которой человек приспособляет себя, вызывая постройку нового миросложения немеханического порядка (последняя беспредметная).
5. Все, однако, вышедшие из внутреннего явления вещи не являются чистым отображением внутреннего, ибо оно <существует> как мысль в бесконечном представлении, и потому целостность остается не отображаемой. Вещи сохраняют только признаки возбуждения в одном случае, в другом не сохраняют и признаков.
Первые вещи мы называем одухотворенными, вторые неодухотворенными. Таковы подразделения общежития.
6. Оба фронта не могут быть состояниями, в котор<ых> находится возбуждение просто или <возбуждение> духа (<по разделении> общежития); <они> не могут передать собой кипения чистого беспредметного возбуждения, остывая в материи, вынесенной вовне или наружу. Мысль же уносится дальше, неся совершенства в пространстве внутреннего,
7. Все то, что творится внутри, облекается в понятие, только <тогда> начинается рассуждение об окружающих обстоятельствах, о материи, не имеющей, однако, материальной единицы или неделимой частицы.
8. Возбуждение как расплавленная медь в доменной печи кипит в чисто беспредметном состоянии, и только в черепе мысли как форме представлений охлаждает себя и реализует его вещи. Остывшая мысль находит себе начало жизни в возбуждении, предоставляя телу остывший механизм, творя по-за собой миры во Вселенной, которые становятся теми же остывшими вещами в природе и человеческой мысли.
9. Возбуждение-горение — наивысшая белая сила, приводящая в волнение мысль. Этим состоянием дорожит человек, ставит его выше над практической экономической жизнью; без этого воздействия мысли нет.
Вот почему человек дорожит внутренним и о внутренних совершенствах хлопочет, ибо какое внутреннее, таково и внешнее; <человек> стремится, чтобы внешнее наружное было бы выстроено по внутреннему образу.
10. Возбуждение как пламя вулкана колышется во внутреннем человека без цели смысла, мысль же никогда не может быть таковой, — <она> стремится к выявлению возбуждения в форму, творя беспредметную и предметную жизнь.
Итак, если существует что-либо в мире, то существует возбуждение, откуда и видит человек явления, в сути которых нет всего того, чего находит его суждение.
11. Человек как вулкан возбуждений, а мысль заботится о совершенствах. Возможно ли сказать, что и природа также мыслит и заботится о совершенствах, или же она помыслила о них некогда и больше ей не приходится мыслить — все совершенно в вечности движения и не требует никаких больше совершенств и ремонта; сознание ее во всем и вечно и не имеет культур эпох и потому находится в вечной культуре и памяти вечного сознания раз навсегда установленных явлений.