Том 3. Повести, рассказы и пьесы 1908-1910

Уходят. Некоторое время на сцене один Онуфрий — блаженствует. Входят Гриневич и порядком выпивший учитель гимназии, Панкратьев; Гриневич дружелюбно обнимает его за талию. За ними, как тень, появляется Старый Студент.

Гриневич. Ну рюмочку! Одну рюмочку, Андрей Иванович.

Панкратьев. Нет, не могу, Гриневич. Я уже выпил сегодня. Я всегда на ваших студенческих вечерах бываю пьян.

Гриневич. Ну, одну! Вы нас, Андрей Иванович, студентов, любите, а помните, сколько вы мне пар ставили? Из-за вас я в седьмом классе чуть на второй год не остался, п-помните?

Панкратьев. Ну, одну разве… Нет, не помню, Гриневич. Я, брат, ничего не помню. Разве ставил? Ну, и черт со мной! Я сегодня домой не поеду.

Гриневич. А куда же, Андрей Иванович, поедете?

Панкратьев. Не знаю. Налейте-ка мне еще одну. Вкусный у вас коньяк.

Онуфрий. А меня помните, Андрей Иванович? Давно это, положим, было.

Панкратьев(вглядываясь). Нет, не помню. Тоже пары ставил?

Онуфрий. Единицы.

Панкратьев. Ого! Отчего же вы такой толстый? Я единицы худым ставлю, а толстым двойки! Это моя классическая метода, одобренная педагогическим советом. Не слыхали? Ну и не надо — мне все равно.

Гриневич. Рюмочка-то ждет, Андрей Иванович.

Панкратьев(пьет). Послушайте… Гриневич: почему из вас не вышел прохвост?

Гриневич. Не знаю, Андрей Иванович. Может, еще выйдет.

Панкратьев. Вы думаете? (Размышляет, говорит растроганно.) Ну, дай тебе Бог. Дай я тебя поцелую, я тебя люблю!

Танцуя, появляются Дина Штерн и Козлов. Последний сажает Дину на единственное, ближайшее к авансцене кресло и сам идет к столу.

Козлов. Коньяк еще есть?

Пьет, чокается с учителем, разговаривает. Дина Штерн в бальном платье, глаза горят, опьянена своей красотой, ухаживанием, танцами; минутами в ней чудится что-то почти безумное. Тяжело дышит, обмахивается веером; замечает Старого Студента.

Дина. Петр Кузьмич! Вот вы где! Пойдите сюда. Где вы были — я вас целый вечер не видала? Что же вы такой грустный?

Ст. студент. Я был на хорах, Дина, любовался, как танцует молодежь.

Дина. Молодежь… Ах, как бьется сердце: вот выскочит. (Берет его за руку.) Но что с вами — вы чем-то расстроены… милый? Вы так грустно смотрите… скажите мне, что с вами? Скажите?

Ст. студент. Нельзя быть такой красивой, это почти преступно, Дина.

Дина. Разве я так красива? Мне говорят, но я не верю. Вы слышите вальс? Это мой любимый вальс. Но не смотрите так — мне становится грустно. (Говорит очень печально.) Отчего на балах всегда так грустно?

Ст. студент. Я уезжаю, Дина.

Дина. Куда?

Козлов(подходит, говорит требовательно). Дина — прошу!

Дина. Уже? А я еще не отдохнула. Какой вы безжалостный, Александр Модестович! Ну, пойдемте! (Старому Студенту тихо.) Я сейчас приду. (Громко.) Подержите мой веер.

Удаляются, танцуя. Старый Студент беспокойно оглядывается и уходит в дальний угол. Там, в стороне от сидящих, тревожно шагает, обеими руками сжимая веер.

Панкратьев. Это с кем же она? Ваш?

Гриневич. Тише, Андрей Иванович. Это Старый Студент… тот самый.

Панкратьев. А, тот самый. Покажите-ка. (Смотрит и машет рукою.) Дуррак.

Гриневич. Тише, Андрей Иванович!

Быстро входит Лиля.

Лиля. Онуфрий, я за тобою! Это невозможно: там так хорошо, так весело!.. (Печально.) А, вы тоже здесь, Петр Кузьмич, я только сейчас вас видела в зале.

Ст. студент(не глядя, отрывисто). Здесь.

Панкратьев. Отведите меня, Гриневич. Возьмите меня под руку… ну, крепче держите… вот так. Хороший у вас вечер, сколько этого… сбору?

Уходят.

Онуфрий. За мною пришла, Лилюша? А может, и не за мною, а?

Лиля. За тобой… Хотите грушу, Петр Кузьмич? Я вам очищу. Скушайте, голубчик. Чей это у вас веер, какой красивый?

Ст. студент(отрывисто). Дины.

Лиля. А, Дины! Да, да, Дины. А Дина в зале танцует… Вам не кажется… нет, тебе не кажется, Онуфрий, что Дина… как будто изменилась? Мне она не нравится.