Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе

— Хитрая Лисица не ест,— сказал он, назвав скорохода прозвищем, которое, по его мнению, особенно льстило краснокожему.— Его маис плохо прожарен и, видимо, совсем жесток. Посмотрю-ка я, нет ли в моих запасах чего-нибудь, что придется ему по вкусу.

Магуа протянул сумку, видимо, согласившись воспользоваться предложением. Он даже позволил майору дотронуться до его руки, не выказав при этом никакого волнения, хотя и хранил на лице выражение настороженности. Но едва пальцы Хейуорда скользнули по его обнаженному плечу, он оттолкнул руку молодого человека, увернулся с пронзительным воплем и одним прыжком нырнул в чащу. Секунду спустя из-за кустов выросла фигура Чингачгука, которому боевая раскраска придавала вид привидения; могиканин пересек тропу и ринулся в погоню. Затем раздался крик Ункаса, и лес озарился внезапной вспышкой, за которой послышался раскатистый грохот ружья белого охотника.

ГЛАВА V

В такую ночь Пугливо по росе ступала Фисба

И, тень от льва увидев раньше льва,

Бежала в ужасе...

Шекспир. «Венецианский купец» [5]

Внезапное бегство проводника и дикие крики его преследователей на мгновение ошеломили Хейуорда, и он словно прирос к месту. Затем, вспомнив, как важно схватить беглеца, раздвинул кусты и ринулся вперед, чтобы принять участие в погоне. Однако, не пробежав и ста ярдов, наткнулся на охотника и двух его друзей, потерпевших неудачу и уже возвращавшихся назад.

— Почему вы так быстро отчаялись? — воскликнул офицер.— Негодяй, без сомнения, прячется где-то неподалеку в чаще, и его еще можно взять. Пока он на свободе, мы в опасности.

— Разве облако догонит ветер? — возразил приунывший охотник.— Я слышал, как этот дьявол шуршал в сухих листьях, когда полз по земле, словно гремучая змея, и, мельком завидев его вон за тою высокой сосной, пустил ему вдогонку пулю. Но куда там! И все же, не спусти я сам курок, я, принимая во внимание характер цели, назвал бы этот выстрел удачным, а уж я, поверьте, кое-что в таких делах смыслю. Видите вон тот сумах? Листья его красны, хотя всем известно, что в июле это дерево цветет желтым цветом.

— Это кровь Лисицы! Он ранен и, может быть, свалится по дороге.

— Нет, нет,— решительно возразил разведчик.— Я, вероятно, лишь продырявил ему шкуру, и от этого мошенник припустился еще быстрее. Ружейная пуля, слегка задев животное на бегу, действует на него, как шпоры на коня: ускоряет его бег и придает жизни, вместо того чтобы отнять ее. Зато уж если она пробьет дыру навылет, то после нескольких прыжков приходит конец — как оленю, так и индейцу.

— Но ведь нас четверо здоровых мужчин против одного раненого!

— Разве вам наскучило жить? — прервал разведчик.— Этот краснокожий дьявол подведет вас под удары томагавков своих сотоварищей раньше, чем вы вспотеете от погони. Я сам, не раз слыхавший, как воздух сотрясается от боевого клича индейцев, поступил неблагоразумно, дав выстрел так близко от засады. Но уж очень велик был соблазн! Где тут удержаться! Идемте, друзья, и перенесем нашу стоянку таким манером, чтобы пустить хитрого минга по ложному следу, иначе завтра до захода солнца наши скальпы уже будут сохнуть на ветру перед палаткой Монкальма.

Грозное предсказание, сделанное разведчиком со спокойной уверенностью человека, знающего, что такое опасность, и не боящегося смотреть ей в лицо, напомнило Хейуорду о принятой им на себя ответственности. Осмотревшись вокруг в тщетной надежде разглядеть что-нибудь во мгле, сгущавшейся под сводами леса, молодой человек почувствовал себя отрезанным от всего мира и подумал, что его беззащитные спутницы скоро угодят в руки не знающих жалости врагов, которые, как хищные звери, ждут лишь наступления темноты, чтобы легче было расправиться со своими жертвами. Его растревоженное воображение, обманутое неверным меркнущим светом, превращало каждый пень, каждый колеблемый ветром куст в фигуры людей, и ему то и дело чудилось, что он различает отталкивающие лица врагов, которые выглядывают из засады, неотступно следя за каждым шагом путников. Он посмотрел на небо: прозрачные барашки облачков уже утрачивали нежный розоватый оттенок, и глубокий поток, струившийся поблизости от места, где стоял Хейуорд, был различим лишь благодаря темной кайме лесистых берегов.

— Что же нам делать? — спросил он, осознав в этот отчаянный миг всю свою беспомощность.— Не покидайте меня, бога ради! Останьтесь, защитите девушек, которых я сопровождаю, и, не стесняясь, требуйте любого вознаграждения.