Том 3. Поэмы

С. 31. И дворянские головы сечет топор — // Как березовые купола... — Бунтовщики казнили одетых в дворянское платье людей и миловали остальных: «Тогда-то сии кровожаждущие звери всех попадающихся им в немецком платье, яко по мнению их в богопротивном, думая быть дворян и чиновных, коих будто народных мучителей предприяли истребить... из захваченных же ими солдат ни один почти не умерщвлен, а только у всех косы обрезаны были» (Пушкин, 6, ч. II, с. 352, ср. также с. 168). Виды деревьев, легшие в основание художественных тропов, не случайно подобраны в 5-й главе, повествующей об Оренбуржье. Береза и липа («липовая медь» у Есенина) наиболее типичны для Оренбургской губ. (см.: Энцикл. словарь, XXII, 132).

С. 31. Ты, конечно, сумеешь всадить в него нож? ~ И в карманах зазвякает серебро, а не камни. — Насчет предложения Хлопуше убить Пугачева Есенин преувеличил. Все историки в унисон сообщают о поручении Рейнсдорпа переслать с каторжником в лагерь Пугачева увещевательные манифесты, а Н. Ф. Дубровин к этому добавляет сведения о задании разоблачить самозванца в глазах казаков и при их содействии доставить бунтовщика в Оренбург — это уж при самых благоприятных обстоятельствах, а также сжечь порох и заклепать пушки. Рейнсдорп пользовался тактикой подкупа: сама Екатерина II постепенно увеличила плату до 10 тыс. руб. за живого Пугачева, хотя первоначально считала это недостойным (см.: Дубровин, II, 37, 44; Пушкин, 6, ч. I, с. 19, ч. II, с. 199; Мордовцев, I, 232; Грот, 504).

С. 32. Подуров — Впервые упомянут в черновом автографе в авторской ремарке к 4-й главе (см. Варианты), откуда был справедливо вычеркнут Есениным, так как в действительности этот оренбургский казачий сотник появился в стане Пугачева несколько позже — 27 сентября 1773 г.

Тимофей Иванович Подуров (Падуров, 1723–1775) вел переписку Пугачева, пользовался полным его доверием. Пугачев советовался с ним 23 марта 1774 г. о дальнейших действиях после поражения под Татищевой крепостью. Захвачен в плен между Каргалой и Сакмарским городком в начале апреля 1774 г. при разгроме пугачевцев. Ему был вынесен приговор «повесить в Москве», несмотря на привилегию депутата Уложенной комиссии (1767) не быть «казненным смертию» (см.: Дубровин, I, 25–26, 41, 134, III, 361–362; Пушкин, 6, ч. I, с. 27–28, 33, 44, 80, 105, 140, ч. II, с. 147–148, 282; Грот, 629; Мордовцев, I, 227, 234, 261, 262; Фирсов, 91, 159. Сноска 1; Пугачевщина, II, 187).

С. 32. Завтра ж ночью выбегу волком // Человеческое мясо грызть. — Образ волка постоянно включался в сравнение с разбойником в Екатерининскую эпоху. В манифесте правительства от 29 ноября 1773 г. звучит мольба к Богу обратить свой праведный гнев на «хищного волка» Емельяна Пугачева, развращающего «овец паствы» господней (Пушкин, 6, ч. II, с. 154). Историки конца XIX века отмечали: «разбойники были волчьи натуры», «такому травленому волку, как Пугачев, легко было ускользнуть из всяких ловушек» (Фирсов, 45; Мордовцев, I, 195). По указанию Рейнсдорпа на конных пугачевцев были поставлены волчьи капканы.

С. 33. Вам не взять Оренбург... — В то время Оренбург считался крепостью, построенною по всем правилам инженерного искусства, вооруженною 70-ю разнокалиберными орудиями на 10-ти земляных бастионах и 2-х бастионах на крутом правом берегу реки Яик, с 4-мя выходами из города. Для восставших казаков Оренбург являлся главным пунктом края, а в случае неудачи оттуда имелся путь отступления в Золотую Мечеть (легендарная вольная казачья община на берегу Каспийского моря), Персию или Турцию (см.: Дубровин, II, 29, 31–32, III, 147–148).

С. 33–34. Хлопуша не станет биться. ~ Трахнем вместе к границам Уфы. — Хлопуша, начавший подготовку к штурму Оренбурга, предложил добыть артиллерию и порох на заводах, расположенных за рекой Сакмарой. Из исторических источников известно, что Хлопуша действительно сначала отказывался от предложенного Пугачевым офицерского чина, мотивируя свой отказ неграмотностью. Не умеющий читать и писать Пугачев убеждал: «У нас и дубина служит вместо грамоты» (Дубровин, II, 114).