Том 3. Поэмы

Во время путешествия вагон прицеплялся к проходящим поездам, делал большие остановки: около десяти дней простоял в городе Самаре (см. Юсов Н. Есенин в Самаре. — Есенинский вестник. Изд. Гос. музея-заповедника С. А. Есенина. Вып. третий, 1994, с. 27) и несколько дней в Оренбурге, где Есенин имел возможность наблюдать быт казачества и природу тех мест, которые получили отражение в тексте (см. реальный коммент.), а также познакомиться с населенными пунктами охваченной Пугачевским восстанием территории (все топонимы, встречающиеся в поэме, исторически реальны). В салон-вагоне Есенин продолжил работу над «Пугачевым» (о поездке в Киргизские и Оренбургские степи см. в автобиографиях 1923 и 1924 гг., т. 7, кн. 1 наст. изд.). В письме к А. Б. Мариенгофу (Самара, начало мая 1921) Есенин рассказывал: «Еду я, конечно, ничего, не без настроения все-таки, даже рад, что плюнул на эту проклятую Москву. Я сейчас собираю себя и гляжу внутрь. ‹...› Вот так сутки, другие, третьи, четвертые, пятые, шестые, едем-едем, а оглянешься в окно — как заколдованное место — проклятая Самара.

Вагон, конечно, хороший, но все-таки жаль, что это не ровное стоячее место. Бурливой голове трудно думается в такой тряске».

Вернувшись из поездки (до 10 июня 1921), Есенин продолжал работать над поэмой в Москве. Одновременно А. Б. Мариенгоф писал пьесу о заговоре против императрицы Анны Иоанновны. Друзья трудились напряженно и до обеда закрывали двери для всех (Мой век, мои друзья и подруги, с. 383). В память об этом творческом соревновании Есенин посвятил «Пугачева» Мариенгофу, а Мариенгоф «Заговор дураков» — Есенину.

«Пугачев» был закончен в Москве в августе 1921 г. Но и впоследствии, готовя поэму к печати, Есенин вносил в корректуру уточнения. И. И. Старцев вспоминал, что «однажды он проработал около трех часов кряду над правкой корректуры “Пугачева”» (Восп., 1, 413).

С. А. Толстая-Есенина справедливо назвала «Пугачева» самым значительным произведением по огромному творческому труду, вложенному в него автором, и отметила, что «сам поэт любил эту вещь и гордился ею» (Комментарий). И. И. Шнейдер вспоминал: «Над “Пугачевым” Есенин работал много, долго и очень серьезно. Есенин очень любил своего “Пугачева” и был им поглощен. Еще не кончив работу над поэмой, хлопотал об издании ее отдельной книжкой, бегал и звонил в издательство и типографию и однажды ворвался на Пречистенку торжествующий, с пачкой только что сброшюрованных тонких книжечек темно-кирпичного цвета, на которых прямыми и толстыми буквами было оттиснуто: “Пугачов”» (Восп., 2, 40). По словам И. И. Старцева, «“Пугачев” доставлял ему ‹Есенину› самое большое удовлетворение» (Восп., 1, 414).