Том 3. Письма 1924-1936

«Мы тебя премируем. Скажи, что бы хотел получить?» — спрашивают в письме. Я ответил: хочу, чтобы книга была издана на украинском языке еще в этом году. Ведь издательство «Молодой большевик» провалило юбилейное издание, несмотря на категорические сроки, даваемые ЦК [Комсомола Украины]. Хочу книгу на родном языке и больше ничего. Случайно узнаю, что книга переводится на кинопленку, правда, я об этом узнаю стороной, но все это делает юбилей для меня волнующим и актуальным. Сочинская «комса» возвратила меня в свои ряды, и теперь рядом с партийным билетом лежит билет Ленинского союза № 8144911. А 14 Ґ лет тому назад мой первый билет не достигал цифры десяти тысяч. В эти дни я вновь сближаюсь непосредственно с молодежью, пришедшей нам на смену. Это делает мою жизнь наполненной до краев ощущением «живых людей». Единственная грусть — это молчание «молодогвардейцев». Мне даже кажется, что ты и Марк осуждаете меня за отказ глубоко переработать 2-ю книгу. Чем же иначе объяснить твое молчание? Не надо быть так[ой] суров[ой], товарищ Анна. Мое письмо — привет к 29 октября.

Крепко сжимаю твои руки.

Николай Островский.

25 октября.

120 М. З. Финкельштейну

31 октября 1933 года, Сочи.

Дорогой мой Мишенька!

Только что получил от ЦК Комсомола Украины письмо и выписку из протокола заседания Секретариата ЦК. Посылаю тебе ее копию. Она тебе может пригодиться «в пенсионных делах». На Украине в Наркомсобесе я не предпринимаю ничего, если в Москве тебе ничего не удастся сделать, тогда обратимся туда. Кроме этого постановления, будет еще юбилейное. И юбилейная грамота с той наградой, которую мне решили на Украине дать, будет мне переслана после юбилейных торжеств. Какая награда, товарищи не говорят, пока скрывают. С диким нетерпением жду твоих писем, не терзай меня, братишка, молчанием, а то я начну выражаться. Маленькая чувствует себя отлично. Деньгами на отъезд обеспечена. Как только дорвусь до денег, пришлю тебе, а пока веют ветры, веют буйные. Не дрефь, Мишенька, наша берет, и никаких гвоздей. Пиши, чертяка, почаще, на ходу, в трамвае, в милиции, куда бы тебя не занесла нелегкая, везде пиши. Сжимаю твои руки.

Коля Островский

Привет от мамы. Брат Митя и Зина уехали. Пока все.

Когда выйдет книга, не забудь напомнить издательским ребятам, чтобы мне было продано, кроме авторских, еще 25 экземпляров.

Пусть пишут в распределитель ОГИЗа, чтоб мне выслали не 20 (авторских), а 45 экземпляров книг. Ведь у меня друзей тьма, и никого обидеть никак не возможно. 31 октября.

121 Р. Б. Ляхович

10 ноября 1933 года. Сочи.

Роза!

Почему ты молчишь? Расскажи, что у тебя хорошего. Ведь последнее твое письмо было полмесяца тому назад. Я догадываюсь, что тебя постигла неудача по всему фронту, но это не причина для молчания. Говоришь — достать книгу в библиотеке ЦК никак невозможно, — книга, конечно, мелочь.

Я послал тебе срочным письмом кое-какие документы. Получила? Сейчас же садись, пиши. Я из Харькова ничего и ни от кого не получал. Не знаю также, как идет перевод. Пиши, девочка, подробно в художественной форме все и вся. Мне это интересно читать. Сейчас же пиши! Нельзя же так порывами: то много, то ничего.

15/XI приезжает Жигирева. Это прекрасно! А то, что не пишешь — плохо. Становлюсь стар, отсюда — ворчлив и придира.

Привет друзьям! Жму руку.

Сейчас же пиши.

Николай.

10/XI-33 г.

122 В. Н. Фигнер

9 декабря 1933 года, Сочи.

Дорогая Вера Николаевна!

Хочу лишь одного, чтобы мое письмо передало хотя бы частичку того глубокого чувства уважения и гордости за Веру Фигнер, переживаемого мной сейчас, когда мне читают Ваши книги.

Вам, наверное, много пишут, и мое письмо может затеряться в Вашей памяти. Я его пишу, как привет.

Я один из молодой гвардии большевиков.

Железная партия воспитала нас.

Мы — рожденные бурей.

Вот почему так волнует, так понятна «Верочка Фигнер», ее незабываемое «хочу дериться».

Примите же этот горячий привет от одного из Ваших «партийных внучат».

Сжимаю Ваши руки.

Н. Островский.

Сочи, 9 декабря 1933 г.

123 X. П. Чернокозову

15 декабря 1933 года, Сочи.

Дорогой Хрисанф Павлович!

Мы с Шурой, которая лечилась в Сочи и завтра уезжает в Ленинград, с большой радостью узнали, что ты жив, и пишем тебе это письмо, как привет. Однажды председатель горсовета г. Сочи, знающий тебя по Грозному, приходит ко мне и говорит: «Чернокозова зарубили чеченцы в горах». Можешь себе представить, как на меня это подействовало. Оказывается, это неверно. На днях Шура в санатории, где она отдыхала, встретила беспартийного инженера с Грознефти, который и рассказал, что ты жив и на посту. Приветствуем тебя, дорогой.