Том 3. Невинные рассказы. Сатиры в прозе

Непосредственно вслед за «Комедией» в черновом автографе следует вторая часть очерка (с абзаца «В самом деле…», на стр. 497, до конца). Она также в основном соответствует печатному тексту. Другая рукопись представляет собой перебеленный вариант первой части очерка с незначительными изменениями и дополнениями, внесенными в процессе переписки чернового автографа, которая не была доведена до конца. По этой рукописи Салтыков вырабатывал окончательный текст произведения: он перечеркнул начало очерка, вписал на полях новый вариант, соответствующий печатному тексту; отчеркнул карандашом фрагменты, подлежащие исключению (значительная часть из них позднее вошла в очерк «К читателю»), а также наметил место (оно обозначено крестом и пометой: «на особых листах») для вставки в текст рассуждения о «хороших людях» («Мудрено ли, что глуповцы… утешались, взирая на нас!», стр. 488–491). Это рассуждение, а также включенный в состав «Наших глуповских дел» дневник Ржанищева представляют собой фрагменты из двух очерков, начатых или существовавших сначала отдельно: «Хорошие люди» и «Предчувствия, гадания, помыслы и заботы современного человека» (см. в наст. томе раздел «Неоконченное»).

«Наши глуповские дела» — третий по времени появления в печати очерк «глуповского цикла». Написан он летом или осенью 1861 года в Твери, то есть почти одновременно с предыдущим очерком «Клевета». Но образ Глупова получает здесь дальнейшее развитие. Хотя он еще по-прежнему «привязан» к губернскому городу, в нем уже ощутима тенденция к отождествлению Глупова с общероссийскими порядками. Показательны в этом отношении слова о «столичных» и «прочих» Глуповых в первоначальном варианте начала очерка:

«Давно ли, кажется, беседовал я с вами, читатель, о нашем уездном Глупове, как уже сердце мое переполнилось жаждою повести речь о другом Глупове, Глупове — губернском.

Он также лежит на реке Большой Глуповице, кормилице-поилице всех наших Глуповых: уездных, губернских и прочих (каких же «прочих», спросит слишком придирчивый читатель. — Разумеется, заштатных и безуездных, отвечаю я, ибо столичных Глуповых не бывает, а бывают столичные Умновы. Это ясно как день). Он также имеет свою главную улицу, по сторонам которой тянутся каменные дома одноэтажной, полукаменной постройки; он также пересекается во многих местах оврагами, по склонам которых в изобилии разводится капуста и прочий овощ, услаждающий неприхотливый вкус обывателей. Словом, Глупов как Глупов, только губернский».

Один из элементов более широкого обобщения Глупова заключен в раздумьях о его «истории», впервые появляющихся в «Наших глуповских делах», — итог их пока негативен: «У Глупова нет истории», потому что невозможна такая история, «которой содержанием был бы непрерывный, бесконечный испуг». Размышления Салтыкова о трагедии народной пассивности и бессознательности, о гражданской незрелости общества в конце 60-х годов лягут в основу изображения глуповского мира в «Истории одного города».

«В надежде славы и добра // Идем вперед мы без боязни… — несколько перефразированные начальные строки из стихотворения Пушкина «Стансы». У Пушкина: «В надежде славы и добра // Гляжу вперед я без боязни…»

…благорастворение воздухов… — см. прим. к стр. 26.

Почему они назывались «хорошими» людьми… — см. прим. к очерку «Хорошие люди».

…получит возмездие в рождество… — см. прим. к стр. 359.

…о распрях, происходивших в Испании между карлистами и христиносами. — «Карлисты» и «христиносы» — две партии, образовавшиеся в Испании в 1833 году после смерти короля Фердинанда VII. Карлисты — реакционная партия сторонников Дон-Карлоса, брата короля и претендента на престол; христиносы — либеральная партия сторонников королевы Христины.

Иванушки. — Образ Иванушек, под которым разумеется многострадальное русское крестьянство, впервые появился в очерке 1860 года «Скрежет зубовный» («Сон»). В очерке 1862 года «К читателю» Иванушки, ранее стоявшие вне глуповского мира, были впервые введены в него («Вот тебе младший наш Глупов, вот тебе наш Иванушка!» — стр. 288). Ср. также в очерках 1862 года «Глупов и глуповцы» и «Глуповское распутство» (в т. 4 наст. изд.).

Глуповцы… прислушавшись к речам Силы Терентьича и Терентья Силыча, называли их даже бунтовскими… — В годы подготовки и проведения крестьянской реформы в недовольных ею помещичье-крепостнических кругах сложилось течение «олигархической» оппозиции. Сторонники его (Н. Безобразов и др.) стремились к дворянско-аристократической конституции. Салтыков не верил в силу ни либеральной, ни олигархической оппозиции, в глуповские «бунтовские» речи — ни справа, ни слева.