Том 3. Над Неманом

Молодая женщина печально посмотрела на мужа. Его лицо как-то сразу, неожиданно оживилось, полусонные глаза сверкнули огнем.

— Эту книжку, — медленно сказала Клотильда, — несколько дней тому назад привезли из Корчина… Я сама взяла ее от посланного и положила здесь… Ты, вероятно, давал читать тете, панне Тересе или…

Он протянул руку за красиво переплетенным томиком.

— Дай мне сюда, а себе возьми что-нибудь другое Тебе ведь решительно все равно.

— Решительно все равно, — повторила Клотильда и, подняв с полу упавшего Леопарди, уселась в противоположном углу комнаты.

Вся ее веселость, счастье, пробужденные одним словом мужа, исчезли без следа. Она догадалась, кому Зыгмунт давал читать Мюссе.

Зыгмунт нетерпеливо, почти лихорадочно перелистывал страницы книжки, что-то отыскивая. Та, которой он послал книжку, желая пробудить в ней воспоминания прошлого, возвратила ее назад при первом представившемся случае, а письмо так и осталось без ответа. Может быть, между листами книги вложена какая-нибудь бумажка, может быть, на какой-нибудь странице подчеркнута хоть одна строчка? Он искал и не находил ничего, но вдруг Юстина, как живая, предстала перед его глазами, и он вздрогнул.

В это время из противоположного угла комнаты послышался саркастический голос Клотильды:

— Ты слышал, что панна Ожельская собирается замуж?

Зыгмунт живо повернулся к жене.

— За кого? — коротко спросил он.

— За пана Ружица.

— Что за вздор! Ружиц никогда не женится на ней.

— Ты думаешь? — сухо и резко переспросила Клотильда. — Она ему очень понравилась и нравится с каждой минутой все больше и больше. Elle a de la chance, cette… cette.. cette.. rien du tout!1 Пани Кирло, которая имеет большое влияние на кузена, всеми силами старается устроить эту свадьбу, и я слышала, что согласие пана Ружица — только вопрос времени.

Зыгмунт криво улыбнулся.

— Не может быть! Как она, которая могла бы служить моделью Дианы, выйдет замуж за этого молодого старца?!

Смеясь, он сделал несколько шагов по комнате, но глаза его гневно смотрели из-под нахмуренных бровей. Клотильда не спускала с него глаз и тем же сухим, ироническим голосом продолжала описывать огромное, невероятное счастье, выпавшее на долю какой-то панны Ожельской… В самом деле, что она такое? Дочь разжиревшего, впавшего в детство идиота, приживалка, живущая из милости у родственников, девушка совсем простая, без образования, красоты, остроумия, совершенно бездарная. Играет она посредственно, говорит по-французски так, что ушам больно становится… Une fille sans naissance, sans distinction… une rien du tout… Интересно знать, что будет делать Ружиц, когда женится на ней, как ее будет в свете показывать?.. Модель для Дианы! Конечно, она здорова, сильна, как будто бы родилась крестьянкой, но ее руки, например… Или, может быть, художники представляют себе Диану в образе приживалки с огромными загорелыми руками?

Грудь молодой женщины сильно поднималась и опускалась, когда с ее языка сыпались все эти оскорбительные и несправедливые слова. Разгоревшимися глазами она не переставала следить за мужем, который прохаживался из угла в угол, и, казалось, не обращал на нее ни малейшего внимания. Вдруг он позвонил и коротко приказал вошедшему лакею:

— Запрягать лошадей!

Лакей исчез за дверью. Клотильда вскочила с дивана.

— Ты едешь? — печально воскликнула она.

Негодование и злоба, за минуту перед тем кипевшие в ней, исчезли без следа; она только сознавала, что муж уезжает и что планы ее — счастливо провести с ним день — рушатся.

— Нужно, — равнодушно ответил Зыгмунт.

— Куда?

Она попробовала обнять его, но он отвернулся в сторону и немного погодя ответил:

— В Корчин.

Клотильда побледнела.

— Зыгмунт…

Голос ее теперь еле-еле звучал.

— Que veux-tu, chere enfant?

— Ты не поедешь туда, Зыгмунт.

Он быстро повернулся к ней и спросил с глубоким удивлением:

— Почему?

— Потому… — начала было Клотильда, — потому… — и не докончила.

Ей было неловко, стыдно.

— Я давно не посещал дядю, к тому же у меня к нему есть дело. Конечно, ты не хотела бы, чтобы я порвал все связи с Корчином?

— О нет, нет! — воскликнула Клотильда. — Сохрани меня бог вносить разлад в твою семью.

— Чего же ты хочешь?

Клотильда то бледнела, то краснела. Она не могла, не хотела быть вполне чистосердечной.

— По крайней мере, возьми меня с собой! — чуть не плача, сказала она.

— И это невозможно, — ответил Зыгмунт. — Ты хорошо знаешь странности тетушки… наконец, ее слабое здоровье. Часто делать ей визиты не годится.

— Это правда, — шепнула Клотильда, перебирая в руках кружево тонкого платка.

Видно было, что она сильно страдала.

— Какое у тебя дело к дяде, Зыгмунт? — спросила она, и тревожные глаза ее уставились в лицо мужа с таким напряжением, как будто бы она хотела ценой своей жизни прочесть на нем всю правду.

Зыгмунт усмехнулся.

— Ты заставляешь меня говорить об очень интересных вещах… Мне нужно посоветоваться с дядей относительно перемены экстенсивного хозяйства на интенсивное…