Том 3. Басни, стихотворения, письма

Заря торжественной десницей
Снимает с неба темный кров
И сыплет бисер с багряницей
Пред освятителем миров.
Врата, хаосом вознесенны,
Рукою время потрясенны,
На вереях[16] своих скрыпят;
И разъяренны кони Феба
Чрез верх сафирных сводов неба,
Рыгая пламенем, летят.

Любимец грома горделивый
Свой дерзкий, быстрый взор стремит
В поля, где Феб неутомимый
Дни кругом пламенным чертит.
Невинной горлицы стенанье
И Филомелы[17] восклицанье,
Соедини свой нежный глас,
Любви желаньи повторяют,
И громкой песнью прославляют
Природу воскресивший час.

От света риз зари багряных
Пастух, проснувшись в шалаше,
Младой пастушки с уст румяных
Сбирает жизнь своей душе.
Бежит он — в жалобах Темира
Вручает резвости зефира
Волнисто злато мягких влас;
Любовь ее устами дышет,
В очах ее природа пишет
Печали нежной робкий глас.

Пастух в кустах ее встречает;
Он розу в дар подносит ей;
Пастушка розой украшает
Пучок трепещущих лилей.
Любовь, веселости и смехи
В кустах им ставят трон утехи.
Зефир, резвясь, влечет покров
С красот сей грации стыдливой;
Пастух, победой горделивый,
Стал всех счастливей пастухов.

К водам, где вьет зефир кудрями
Верхи сребриста ручейка.
Путем, усыпанным цветами,
Ведет надежда рыбака.
Друг нежный роз, любовник Флоры,
Чиня с ручьем безмолвны споры,
Против стремленья быстрых вод
В жилище рыбы уду мещет:
Она дрожит, рыбак трепещет
И добычь к берегу ведет.

Тот тесный круг, что Феб обходит.
Есть круг веселия для вас:
Забавы, пастыри, выводит
Вам каждый день и каждый час.
Любовь Тирсисовой рукою
Из лиры льет восторг рекою
Прелестных граций в хоровод.
Пастушек нежных легки пляски,
Сердца томящие их ласки
Неделей делают вам год.
Но ах! в кичливых сих темницах,
Где страсть, владычица умов,
Природу заключа в гробницах,
Нам роет бед ужасных ров,
Не глас Аврору птиц прекрасных
Встречает — вопль и стон несчастных;
Она пред сонмом страшных бед,
В слезах кровавых окропляясь,
Пороков наших ужасаясь,
Бледнея в ужасе идет.

При виде пасмурной Авроры,
Скупой, от страха чуть дыша,
Срывает трепеща запоры
С мешков, где спит его душа;
Он зрит богатства осклабляясь…
С лучами злата съединяясь,
Едва рождающийся день
Льют желчь на бледный вид скупого,
И кажут в нем страдальца злого
Во аде мучимую тень.

Уже раб счастия надменный
Вжигает ложный фимиам,
Где идол гордости смятенный,
Колебля пышный златом храм,
Паденья гордых стен трепещет;
Но взор притворно тихий мещет:
Его ладью Зефир ведет…
Но только бурный ветр застонет,
С ладьей во ужасе он тонет
В волнах глубоких черных вод.

Авроры всходом удивленна,
Смутясь, роскошная жена
Пускает стон, что отвлеченна
От сладостных забав она;
Власы рассеянны сбирает,
Обман ей краски выбирает,
Чтоб ими прелесть заменять.
Она своим горящим взором
И сладострастным разговором
Еще старается пленять.

Во храме, где, копая гробы[18],
Покрывши пеною уста,
Кривя весы по воле злобы,
Дает законы клевета;
И ризой правды покровенна,
Честей на троне вознесенна,
Ласкает лютого жреца;
Он златом правду оценяет,
Невинность робку утесняет
И мучит злобою сердца.

Се путь, изрытый пропастями,
Усеян множеством цветов,
Куда, влекомые страстями,
Под мнимой прелестью оков,
Идут несчастны человеки
Вкусить отрав приятных реки
И, чувствы в оных погубя,
В ужасны пропасти ввергаться
И жалом совести терзаться,
Низринув в гибели себя.