Том 3

Юра Белый, Юра Черный. (вместе). Наш хулиган прочит кровавую месть. А пока идет сплошное пьянство.

Юра Белый. На Севу готовится покушение…

Юра Черный(показывает)….с такими вот ножами.

Галя. Коля…

Сева. Плевать я хотел на все покушения. Я сам на «Сахалине» вырос… но там не так красиво, как хотелось бы. Вот о чем я говорю.

Николай. А ты считаешь, что у нас так красиво, как хотелось бы?

Сева. Я говорю про «Сахалин», где я живу… пока что.

Николай. А я понимаю, о чем ты говоришь… только смешно, что ты плачешься. Давай дома наводить порядок. Все собрались, кажется?

Галя. Как — все? А Карлос?

Николай. Все, кроме Карлоса. Не беспокойся, Галя. Я Карлоса забыть не могу. Он и Ланцов придут попозже. Пришлось так поступить… Надо подумать без них. Карлос идиот. Ему надо профильтровать мозги. Его надо пробрать. Но вот Ланцов… тут посложнее.

Галя. Неприятно. Не знаю… ничего не знаю.

Сева(жестко, медленно). Он поставил себя вне бригады.

Николай. Говори.

Сева. Кажется, я все сказал.

Николай. Тяжелое словечко «вне». У меня был отец, крестьянин. Я его любил за то, что был отец хороший, и за то, что он учил меня человеческой правде. Я тоже слышал это слово, как приезжий из района товарищ уполномоченный кричал на собрании, что мой отец поставил себя вне колхоза. А я мальчишка был в то время. Страдал, томился, потому что знал: ничего плохого мой отец не сделал… Отец погиб. Хочу понять: Ланцов поставил себя вне бригады или мы хотим его поставить вне?

Сева. Скажи еще, что мы несчастного Максима Ланцова травим…

Николай. Я хочу точно понять, в чем тут дело?

Сева. Да что тут понимать? Что обсуждать?

Юра Черный. Он уходит с завода.

Юра Белый. И на твою бригаду ему вообще плевать.

Сева. А ты отца припомнил, трогательные истории рассказываешь. Досадно слушать. Ну, уходил бы, ладно, всякие бывают обстоятельства, а тут как? Квартирку не дали, и член бригады коммунистического труда моментально разочаровался в борьбе за коммунизм. А что, неверно? Знаем мы таких энтузиастов. Весь цех об этом говорит. А наш Николай ничего понять не в состоянии… такой наивный.

Николай. Я не признаю таких друзей, у которых слишком развито чутье. Слишком… Я в душе Ланцова не копался. Я ничего не знаю, что у него в душе. Мне тоже говорят кругом: Ланцов к вам присоединился. У него детишки. И если разобраться, то выходит — да, присоединился.

Толя. Теперь двое. Комнатушка — рукой негде размахнуться. И сам Ланцов — не скажу рвач, но своего не упускает. И мне чутье подсказывает, что он рассчитывал на квартиру.

Сева. И правильно подсказывает.

Николай(горячась). Но тогда давайте всех подозревать. У кого хоромы? Ты, Сева, первый попадешь под чутье. Крыши «Сахалинского» общежития не место для личного счастья. И мне чутье начинает подсказывать, что ты шел в бригаду с умыслами… И про меня, наверно, говорят, что я делаю карьеру… Тогда мы — что? Свиное корыто. А как иначе? Я неспособен думать, что в уме Ланцова одни расчеты. Мне больно это слушать. Если правда, я не подам ему руки. Тогда я сам скажу, что он поставил себя вне. Но я не знаю, что он думал, когда шел к нам. Я этого не знаю.

Галя. Не понимаю… Неужели ты в чутье не веришь?

Николай. Верю. Но если бы вам предстояло расстрелять Ланцова, то как?..

Толя. Ты скажешь… расстрелять.

Николай. А из бригады исключить?.. Поставить вне?

Сева. Что за бодяга, я не понимаю!.. Ты можешь вытащить все нервы, Николай. Ведь он же сам… тысячу раз тебе говорят, сам, сам, сам вышел из бригады. Ему наплевать на тебя. Он берет расчет. И не скрывает, что берет расчет потому, что его обидели.

Все. Ясно…

— О чем спорить…

— Сева прав.

— Довольно.

Юра Белый. Уходит — скатертью дорога!

Николай(упорно, настоятельно). Нет…

Сева. Опять — нет!.. Вот личность!

Николай. Он не должен уходить.

Галя. Но что мы можем?

Николай. Можем. Можем попросить, можем настоять… Мы не мало можем. А если он действительно плюет, то так и распрощаемся. По этой линии я буду говорить с Ланцовым определенно. А что касается души… не могу дотрагиваться. Я допускаю, что была мыслишка… но пусть он сам дойдет до убеждения, какой это позор.

Сева. Мне лично все это только мозги затемняет, но раз Николай Бурятов настаивает, я прислушиваюсь. А с Карлосом как будем?.. И этому — ни слова?

Николай(весело). Этого надо пробрать.

Галя. Кто-то у дверей… они.

Николай. И пусть начнет запевку его приятель Толя Бабушкин. А то наш Толя слишком скромно держится.

Входят Дон Карлос и Ланцов. Потом Мария Михайловна.

Ланцов. Я, собственно говоря, на несколько минут, лишь попрощаться. Кого не видел?.. Здравствуйте, ребята. (Огляделся.) А тут уютненько.

Николай(медленно). Торопишься прощаться?

Ланцов. Могу присесть.