Том 29. Письма 1902-1903

Конечно, из всего сказанного не следует делать вывода, что на пороге революции 1905 года у Чехова сложилось революционное мировоззрение. Но, вместе с тем, каторжный быт Сахалина, погромная политика русского правительства, юдофобские статьи «Нового времени», расправа с бастующими студентами, нарастание революционных настроений в стране не могли пройти бесследно для Чехова. Это ярко проявилось в связи с нашумевшим весной 1902 г. «академическим инцидентом», когда президент Академии наук вел. кн. Константин Константинович по указанию Николая II аннулировал уже состоявшиеся выборы М. Горького в почетные академики по разряду изящной словесности ввиду его политической неблагонадежности. Случай был беспрецедентный, противоречил уставу Академии наук, по которому выборы академического собрания считались окончательными и не подлежали пересмотру. История эта взволновала общественность, вызвала бурю негодования, но только двое из числа академиков — Чехов и В. Г. Короленко — нашли в себе мужество выразить публичный протест против царского произвола. Этому предшествовала переписка Короленко с Чеховым, затем во время встречи в Ялте 24 мая они договорились о совместном демарше, и каждый из них демонстративно сложил с себя звание почетного академика. Соответствующее заявление в императорскую Академию наук Короленко направил 25 июля, а Чехов — 25 августа 1902 г. (см. письма 3812 ^*и 3813 ^*). Это был, несомненно, акт большого гражданского мужества со стороны двух знаменитых писателей.

В 1903 г. Чехов все еще продолжал работать над изданием своих сочинений. Его собрание сочинений, изданное А. Ф. Марксом в 1899–1902 гг., по своей цене не было доступно широким читательским массам, поэтому было решено дать его подписчикам в качестве бесплатного приложения к «Ниве» на 1903 г. Об этом Маркс сообщил Чехову в письме от 29 октября 1902 г., и Чехов согласился на это издание, но высказал мнение, что «в качестве приложений может быть выпущена одна только беллетристика без «Острова Сахалина» и без «Пьес». Маркс, однако, включил в приложение все то, что вошло в отдельное десятитомное издание, и даже расширил его объем: в 12-й том приложения к «Ниве» вошли те произведения, которые предназначались автором для будущего XI тома собрания сочинений (выпущенного уже после смерти писателя в 1906 г.). Корректуру 12-го тома приложения Чехов читал и правил.

Приложение к «Ниве» было вторым прижизненным изданием собрания сочинений Чехова. На титуле его томов значилось: «Полное собрание сочинений Ант. Чехова, издание второе. Приложение к журналу „Нива“ на 1903 г. СПб., издание А. Ф. Маркса. 1903». Первый том этого издания с портретом автора, снятым в московской фотографии Ф. О. Опитца, вышел в январе 1903 г. Всего было выпущено при жизни писателя 16 томов.

В последние годы Чехов, несмотря на нездоровье, продолжал, как показывают письма этого периода, литературную, театральную и общественную деятельность. Заботился о пополнении Таганрогской библиотеки и устройстве краеведческого музея в родном городе. Оказывал содействие неимущим туберкулезным больным в получении места в благотворительных лечебных учреждениях Ялты. Много сил и внимания отдавал Московскому Художественному театру, участвовал в выработке его текущего репертуара.

В 1903 г. Чехов начал редактировать беллетристический отдел «Русской мысли», пристально и доброжелательно следил за работой писателей молодого поколения. Правда, далеко не все в новых течениях литературы он принимал. Например, многие стороны символизма и декадентства с их иррационально-индивидуалистической и религиозно-мистической основой были ему совершенно чужды. Представители этих течений относились к писателю с большой симпатией и хотели видеть в нем своего союзника, сам же Чехов воспринимал их произведения отрицательно и чаще всего иронически, хотя не отказывал отдельным писателям этих направлений в художественном таланте.

В чеховских письмах последних лет поражает одно свойство, которое очень хорошо подметил Станиславский в своих воспоминаниях: «Когда я их читаю, от меня, конечно, не ускользает общее настроение грусти. Но на ее фоне блестят, точно весело мигающие звезды на ночном горизонте, остроумные словечки, смешные сравнения, уморительные характеристики <…> Когда здоровый человек чувствует себя бодро и весело, это — естественно, нормально. Но когда больной, приговоренный самим собой к смерти (ведь Чехов — доктор), прикованный, как узник, к ненавистному ему месту, вдали от близких и друзей, не видя для себя просвета впереди, тем не менее умеет и смеяться, и жить светлыми мечтами, верой в будущее, заботливо накапливая культурные богатства для грядущих поколений, — то такую жизнерадостность и жизнеспособность следует признать чрезвычайной, исключительной, гораздо выше нормы» ( Станиславский, т. 1, стр. 274).

* * *