Том 29. Письма 1902-1903

Дуся, скажи, чтобы мне высылали репертуар ^*, а то я не получаю. Если будет оказия, то фуражки не присылай; пришли пачку ценной бумаги, зубного порошку, пачку почтовой бумаги (подешевле) и еще что-нибудь замечательное. Живу хорошо, на кухне исправно, хотя вчера вечером опять подавали севрюгу и жареную говядину — чего в списке у Маши нет. Скажи Маше кстати, что желудок мой с каждым днем становится все лучше и мать чувствует себя хорошо. Погода отменная, лучше даже, чем была.

Пойдет ли моя пьеса? ^*Если пойдет, то когда?

Получил от Конст<антина> Серг<еевича> очень хорошее письмо ^*, сердечное и искреннее. Пойдут ли в этом сезоне «Столпы общества»? ^*Я ведь их еще не видел.

Я приеду в первых числах ноября ^*. Пьесу буду печатать ^*, по всей вероятности, в сборнике Горького, только вот не знаю, как мне обойти немца Маркса ^*.

В одесских газетах передают содержание моей пьесы ^*. Ничего похожего.

Дуся моя, лошадка, тысячу рублей за баню! Тоскую по бане, на теле растут уже грибы и папоротники.

Подыскивай пока портного очень хорошего, который взялся бы шить мне шубу, подыскивай легкий мех. Напиши мне подробнее на отдельном листке, какие я должен взять с собой вещи в Москву. Напиши также, кто будет играть Шарлотту. Неужели Раевская? ^*Ведь тогда будет не Шарлотта, а несмешная, претенциозная Евдоксия.

В «Новом времени» (среда) прочитал сейчас статью актера Россова об «Юлии Цезаре» ^*. Очень хвалит Качалова и Вшнневского, и это странно, так как в прошлом году Россов писал о Художеств<енном> театре с ненавистью и величественным отвращением.

У меня Михайловский и Костя. Пришли.

Твой А.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Петровка, д. Коровина, кв. 35.

Плещееву А. А., 19 октября 1903 *

4209. А. А. ПЛЕЩЕЕВУ

19 октября 1903 г. Ялта.

Очень рад. Сочувствую вполне ^*, но погодите, теперь болен. Пришлю в январе рассказ или водевиль ^*. Кланяюсь, жму руку.

Чехов.

На бланке:

Петербург. Морская 50.

Александру Алексеевичу Плещееву.

Книппер-Чеховой О. Л., 21 октября 1903 *

4210. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

21 октября 1903 г. Ялта.

21 окт.

Милая моя лошадка, писал ли я тебе про свою неудачу: брокаровский порошок не мылится, т. е. не дает пены. Делаем, как написано на обертке; в первый раз думали, что воды много, а во второй уж и не знали, что подумать. Научи, что делать.

Морозов ^*хороший человек, но не следует подпускать его близко к существу дела. Об игре, о пьесах, об актерах он может судить, как публика, а не как хозяин или режиссер.

Сегодня получил от Алексеева телеграмму ^*, в которой он называет мою пьесу гениальной; это значит перехвалить пьесу и отнять у нее добрую половину успеха, какой она, при счастливых условиях, могла бы иметь. Немирович не присылал мне еще списка артистов ^*, участвующих в пьесе, но я все же боюсь. Он уже телеграфировал, что Аня похожа на Ирину ^*, очевидно, хочет роль Ани отдать Марии Федоровне ^*. А Аня так же похожа на Ирину, как я на Бурджалова. Аня прежде всего ребенок, веселый до конца, не знающий жизни и ни разу не плачущий, кроме II акта, где у нее только слезы на глазах. А ведь М<ария> Ф<едоровна> всю роль проноет, к тому же она стара. Кто играет Шарлотту?

Я чувствую себя недурно, хотя кашель не прекращается; я кашляю больше, чем в прошлом году об эту пору.

Приеду в первых числах ноября; мать приедет в середине или в конце ноября, она очень скучает здесь.

Александр Плещеев будет издавать ^*в Петербурге театральный журнал вроде «Театр и искусство». Этот забьет Кугеля. В январе я пошлю ему водевиль ^*, пусть напечатает. Мне давно уже хочется написать водевиль поглупее.

Когда начнутся репетиции моей пьесы? ^*Напиши, дусик, не томи меня. Твоя телеграмма ^*была очень коротка, теперь хоть постарайся писать поподробнее. Ведь я здесь, как в ссылке.

Жизнь у Якунчиковой вспоминается почему-то каждый день ^*. Такой безобразно праздной, нелепой, безвкусной жизни, какая там в белом доме, трудно еще встретить. Живут люди исключительно только для удовольствия — видеть у себя генерала Гадона или пройтись с товарищем министра кн. Оболенским. И как не понимает этого Вишневский, взирающий на этих людей снизу вверх, как на богов. Там только два хороших человека, достойных уважения: Наталья Яковлевна и Максим ^*. Остальные… впрочем, оставим сие.

А Наталия Яковл<евна> забыла про свои обещания сделать для меня городок ^*.

В Москву собирается ^*m-me Бонье, уже заказала себе белое платье специально для Худож<ественного> театра.

Когда же, наконец, придет твое письмо? ^*Мне хочется прочесть о моей пьесе, нетерпение, которое ты поняла бы, если бы жила, как я, в этой теплой Сибири. Впрочем, к Ялте я начинаю уже привыкать; пожалуй, научусь здесь работать.

Ну, лошадка моя, венгерец мой хороший, обнимаю тебя и целую крепко. Не забывай, ведь я твой муж, имею право бить тебя, колотить.

Твой А.

На конверте: