Том 26, ч.3

Так как капитал ссужается в форме денег, то Прудон думает, что этим специфическим свойством обладает денежный капитал, т. е. наличные деньги. По Прудону, все должно продаваться, но ничто не должно отдаваться в ссуду. Другими словами: подобно тому как Прудон хотел сохранить товар, но не хотел, чтобы товар становился «деньгами», так здесь он хочет сохранить товар и деньги, но они не должны развиваться в капитал. Если отбросить все фантастические формы выражения, это означает только то, что не следует переходить от мелкого мещански-крестьянского и ремесленного производства к крупной промышленности.

«Так как стоимость есть не что иное, как отношение, и так как между всеми продуктами необходимым образом устанавливается отношение друг к другу, то отсюда следует, что с общественной точки зрения продукты всегда являются стоимостями и установившимися стоимостями. Для общества разницы между капиталом и продуктом не существует. Различие это совершенно субъективно, оно существует лишь для индивидов» (стр. 250).

Какое несчастье, когда такие немецко-философские выражения, как «субъективно», попадают в руки какого-нибудь Прудона. Общественные, буржуазные формы для него «субъективны». II субъективная, и притом неверная, абстракция, приводящая Прудона к утверждению, что, так как меновая стоимость товара выражает отношение между товарами, то она выражает любое отношение между товарами, а не нечто третье, к чему товары стоят в том или ином отношении, — эта неверная «субъективная» абстракция и есть та [937] «общественная точка зрения», с которой оказываются поэтому тождественными не только товар и деньги, но даже товар, деньги и капитал. Так и в самом деле получается, что с этой «общественной точки зрения» все кошки серы.

К довершению всего прибавочная стоимость появляется в форме морали:

«Всякий труд должен давать излишек» (стр. 200).

Эта моральная заповедь является, конечно, великолепной дефиницией прибавочной стоимости. [937]

[7) К истории проблемы процента. Превосходство Лютера над Прудоном в полемике против процента. Изменение взглядов на процент в связи с развитием капиталистических отношений]

[937] Лютер, живший в эпоху разложения средневекового гражданского общества на элементы современного общества — процесс, который был ускорен мировой торговлей и открытием новых источников золота, — знает капитал, естественно, лишь в двух его допотопных [формах]: в форме капитала, приносящего проценты, и торгового капитала. Если ставшее уже твердо на ноги капиталистическое производство в своей детской фазе стремится насильственно подчинить капитал, приносящий проценты, промышленному капиталу — это фактически было сделано впервые в Голландии (где капиталистическое производство в форме мануфактуры и крупной торговли расцвело раньше, чем в других странах), а в Англии в XVII столетии было провозглашено (отчасти в очень наивных формах) как первое условие капиталистического производства, — то до этого, при переходе к капиталистическому способу производства, признание «ростовщичества», этой старомодной формы приносящего проценты капитала, как условия производства, как необходимого производственного отношения, составляет, наоборот, самый первый шаг; подобно тому как впоследствии, когда промышленный капитал подчинил себе капитал, приносящий проценты (XVIII столетие, Вентам[163]), он сам признаёт его правомерность, признаёт его плотью от своей плоти.

Лютер стоит выше Прудона. Его не сбивает с толку различие между ссудой и покупкой: в той и другой он одинаково усматривает ростовщичество. Вообще наиболее сильным моментом в его полемике является то, что главным пунктом нападения он избирает врастание процента в капитал.

I) «Von Kauffshandlung und Wucher» (1524). В VI части Сочинений Лютера, Виттенберг, 1589.

(Это сочинение написано накануне Крестьянской войны.)

О торговле (торговом капитале):