Том 23

Переворот в общественном способе производства, этот необходимый продукт преобразования средства производства, протекает среди пестрого хаоса переходных форм. Они изменяются в зависимости от того, в какой мере и насколько давно швейная машина уже захватила ту или иную отрасль промышленности, в зависимости от положения, в каком перед тем находились рабочие, от того, преобладало ли мануфактурное, ремесленное или домашнее производство, от платы за аренду мастерских и т. д.^{682} Например, в производстве модных товаров, где труд по большей части уже был организован преимущественно в форме простой кооперации, швейная машина образует поначалу лишь новый фактор мануфактурного производства. В портняжном промысле, производстве сорочек, обуви и т. д. перекрещиваются все формы. Здесь — собственно фабричное производство. Там — посредники получают от капиталиста en chef [главного] сырой материал и группируют в «каморках» и «мансардах» по 10–50 и более наемных рабочих при швейных машинах. Наконец, как это вообще бывает со всеми машинами, поскольку они не образуют расчлененной системы и могут применяться в карликовых размерах, ремесленники или домашние рабочие, при помощи своей семьи или немногих посторонних рабочих, применяют принадлежащие им самим швейные машины^{683}. В Англии в настоящее время фактически преобладает такая система, при которой капиталист концентрирует в своих помещениях значительное число швейных машин, а для дальнейшей обработки распределяет машинный продукт между целой армией домашних рабочих^{684}. Пестрота переходных форм не скрывает, однако, тенденции к превращению в собственно фабричное производство. Тенденция эта питается: самым характером швейной машины, разнообразие способов применения которой толкает к соединению разделенных ранее отраслей производства в одном помещении, под командой одного капитала; далее, тем обстоятельством, что предварительное сшивание и некоторые другие операции целесообразнее всего производить там, где находится машина; наконец, неизбежной экспроприацией ремесленников и домашних рабочих, которые работают при помощи собственной машины. Эта судьба постигла их отчасти уже теперь. Постоянный рост массы капитала, вложенного в швейные машины^{685}, служит стимулом для расширения производства и порождает на рынке застои, которые заставляют домашних рабочих продавать свои швейные машины. Перепроизводство самих швейных машин побуждает производителей, нуждающихся в сбыте, отдавать их напрокат на недельный срок и таким образом создает смертельную конкуренцию для мелких собственников машин^{686}. Постоянно продолжающиеся изменения в конструкции машин и их удешевление столь же постоянно обесценивают старые экземпляры, вследствие чего прибыльно применять последние могут только крупные капиталисты, покупающие их массами по баснословно низким ценам. Наконец, как и во всех подобных процессах переворота, решающее значение и здесь принадлежит замене человека паровой машиной. Применение паровой силы наталкивается вначале на такие чисто технические препятствия, как сотрясение машин, затруднение в регулировании их скорости, быстрая порча более легких машин и т. д., — все препятствия, с которыми практика скоро научает справляться^{687}. Если, с одной стороны, концентрация многих рабочих машин в сравнительно крупных мануфактурах побуждает к применению силы пара, то, с другой стороны, конкуренция пара с мускулами человека ускоряет концентрацию рабочего персонала и рабочих машин на больших фабриках. Так, например, в Англии колоссальные сферы производства «wearing apparel», равно как и большая часть других производств, переживают в настоящее время революцию перехода мануфактуры, ремесла и работы на дому в фабричное производство, но еще раньше этого перехода все упомянутые формы под воздействием крупной промышленности совершенно изменились, разложились, получили искаженный облик и давным-давно воспроизвели и даже превзошли всю чудовищность фабричной системы, не усвоив ее положительных моментов^{688}.