Том 2. Стихотворения 1917-1922

1920

«О, город тучеед! Костер оков…» *

О, город тучеед! Костер оков
Несущий вперед, с орлиным клювом!
Где громче тысячи быков
Стеклянных хат ревела глотка.
Ведром небесное пространство ты ловишь безустанно.
Черпал ночные бури в жел^зоневод хат,
Жилой стеклянный парус, плющем обвитый улиц,
Как бочка полая широк.
Стеклянный дол, стеклянные утесы, где вился улиц хмель.
Еще угрюм, еще неловок
Весь город мчался, как суда,
Где нависали облака
На медленных глазах веревок.
Как раньше шло растение на посохе зеленой краски,
Весь город тою же тропинкой шел, – из белой зелени растение, –
Желая быть травой стеклянной.
Ночей прибой ловил глазами в рыбацкий невод.
И не обманули никого его прозрачные глаза,
Когда сквозь них блестело солнце.
Старик железных стекломяс
Икрой железною завяз
Среди реки раскрытых книг –
Упруг, упорен и велик.
Старик стеклянного тулупа,
Чьи волосы – халупа над халупой,
Своих кудрей раскинув улей,
Где полдень заблудился пулей,
Надувши жилы на руке,
Бросал железосети
В ночную глубину,
Где тысячи очей,
Упрямым рыбаком,
За комом сетей ком.
Паук мостов опутал улицы,
Бросал лучи упорных ниток.
Ты – город мыслящих печей
И город звукоедов,
Где бревна грохота,
Крыши нежных свистов,
И ужин из зари и шума бабочкиных крыл
На отмели морского побережья,
Где камни – время.

1920, 1921

«Он, город, синим оком горд…» *

Он, город, синим оком горд
И красотой железа сила.
В лицо небеснейшей из морд
Жевал железные удила.

Он, город, синими глазами
Скосил скулы жестокой надписи
И черным зеркалом заране
Он завывал деревням: нас спаси!

Жестокий, мрачный и опальный,
Широкой бритвой горло режь.
Из всей небесной готовальни
Ты вынул битву и мятеж.

Он, пастух красивых денег,
Созыватель сизых гуль,
Заплетал в веселый веник
Громкий вой железных пуль.

И синими глазами падали
Уходит в мертвую тоску.
Кукушка ласковая, надо ли
Часам тоски пробить ку-ку?

И вечно слаб к тебе, о водка,
Воспет убийством в зеркалах,
Могучим камнем подбородка
Он опирался на кулак.

Когда чернел высокий глянец
Его таинственных зеркал,
Он улыбался, самозванец,
И жертву новую искал.

Крутят колеса, крутят колеса,
Город понесся, город понесся.
Дома пробегали худыми кривляками,
Кланялись старым знакомым,
Могила и свадьба сошлися собаками
На площади, видны хоромам.

1920, 1922

«Москвы колымага…» *

Москвы колымага,
В ней два имаго.
Голгофа
Мариенгофа.
Город
Распорот.
Воскресение
Есенина.
Господи, отелись
В шубе из лис.

Апрель 1920

Праздник труда *