Том 2. Стихотворения (1917-1921)

Сказка о дезертире, устроившемся недурненько, и о том, какая участь постигла его самого и семью шкурника

Хоть пока
победила
крестьянская рать,
хоть пока
на границах мир,
но не время
еще
в землю штык втыкать,
красных армий
[10]
ряды крепи!
Чтоб вовеки
не смел
никакой Керзон
брать на-пушку,
горланить ноты, –
даже землю паша,
помни
сабельный звон,
помни
[20]
марш
атакующей
роты.
Молодцом
на коня боевого влазь,
по земле
пехотинься пеший.
С неба
землю всю
глазами оглазь,
[30]
на железного
коршуна
севши.
Мир пока,
но на страже
красных годов
стой
на нашей
красной вышке.
Будь смел.
[40]
Будь умел.
Будь
всегда
готов
первым
ринуться
в первой вспышке,
Кто
из вас
не крещен
[50]
военным огнем,
кто считает,
что шкурнику
лучше?
Прочитай про это,
подумай о нем,
вникни
в этот сказочный случай.
Защищая
рабоче-крестьянскую Русь,
[60]
встали
фронтами
красноармейцы.
Но – как в стаде
овца паршивая –
трус
и меж их
рядами
имеется.

Жил
[70]
в одном во полку
Силеверст Рябой.
Голова у Рябого –
пробкова.
Чуть пойдет
наш полк
против белых
в бой,
а его
и не видно,
[80]
робкого.

Дело ясное:
бьется рать,
горяча,
против
барско-буржуйского ига.
У Рябого ж
слово одно:
"Для ча
буду
[90]
я
на рожон прыгать?"

Встал стеною полк,
фронт раскинул
свой.
Силеверст
стоит в карауле.

Подымает
пуля за пулей
вой.
[100]
Силеверст
испугался пули.
Дома
печь да щи.
Замечтал
Силеверст.

Бабья
рожа
встала
из воздуха.

[110]
Да как дернет Рябой!
Чуть не тыщу верст
пробежал
без единого
роздыха.
Вот и холм,
и там
и дом за холмом,
будет
дома
[120]
в скором времечке.
Вот и холм пробежал,
вот плетень
и дом,
вот
жена его
лускает
семечки.

Прибежал,
пошел лобызаться
[130]
с женой,
чаю выдул –
стаканов до тыщи:

задремал,
заснул
и храпит,
как Ной, –
с ГПУ,
и то
не сыщешь.

[140]
А на фронте
враг
видит:
полк с дырой,
враг
пролазит
щелью этою.
А за ним
и золотозадый
рой
[150]
лезет в дырку,
блестит эполетою.

Поп,
урядник –
сивуха
течет по усам,
с ним –
петля
и прочие вещи.
Между ними –
[160]
царь,
самодержец сам,
за царем –
кулак
да помещик.

Лезут,
в радости,
аж не чуют ног,
где
и сколько занято мест ими?!
[170]
Пролетария
гнут в бараний рог,
сыпят
в спину крестьян
манифестами.
Отошла
земля
к живоглотам
назад,
наложили
[180]
нал_о_жища
тяжкие.

Лишь свистит
в урядничьей ручке
лоз_а_ –
знай, всыпает
и в спину
и в ляжки.

Улизнувшие
бары
[190]
едут в дом.

Мчит буржуй.
Не видали три года, никак.

Снова
школьника
поп
обучает крестом –
уважать заставляет
угодников.
В то село пришли,
[200]
где храпел
Силеверст.
Видят –
выглядит
дом
аккуратненько.

Тычет
в хату Рябого
исправничий
перст,
[210]
посылает занять
урядника.

Дурню
снится сон:
де в раю живет
и галушки
лопает тыщами.
Вдруг
как хватит
его
[220]
крокодил
за живот!

То урядник
хватил
сапожищами.

"Как ты смеешь спать,
такой рассякой,
мать твою растак
да разэтак!
Я тебя запорю,
[230]
я тебя засеку
и повешу
тебя
напоследок!" –
"Барин!" –
взвыл Силеверст,
а его
кнутом

хвать помещик
по сытой роже.
[240]
"Подавай
и себя,
и поля,
и дом,
и жену
помещику
тоже!"
И пошел
прошибать
Силеверста
[250]
пот,
вновь
припомнил
барщины м_у_ку,

а жена его
на дворе
у господ
грудью
кормит
барскую суку.

[260]
Сей истории
прост
и ясен сказ, –
посмотри,
как наказаны дурни;

чтобы то же
не стряслось и у вас, –
да не будет
меж вами
шкурник.
[270]
Нынче
сына
даем
не царям на зарез, –
за себя
этот б_о_ище
начат.
Провожая
рекрутов
молодолес,
[280]
провожай поя,
а не плача.
Чтоб помещики
вновь
не взнуздали вас,
не в пример
Силеверсту бедняге, –
провожая
сынов,
давайте наказ:
[290]
будьте
верными
красной присяге.

[1920-1923]