Том 2. Стихотворения 1917-1920

Полицмейстер Кмита в Ломже
Был и взяточник и вор.
«Ну, подлец, и костолом же!» –
Шел про Кмиту разговор.

   Станислав Адамыч Кмита
   Верным был слугой царю.
   «Взят рабочий!» – «Морда бита?»
   «Точно так!» – «Благодарю!»

Был со всеми одинаков
Полицмейстер боевой:
Русских бил, порол поляков,
Измывался над Литвой:

   «Полицейские участки
   Не затем, чтоб пустовать! –
   Арестуешь для острастки,
   Перестанут бастовать!»

После Кмитова ареста
Шла всегда все та же речь:
«Нет на мне живого места!»
«Ох-ти, брат: ни сесть, ни лечь!»

   Кмита был, весьма понятно,
   У начальства на виду
   И отмечен был трикратно
   В девятьсот шестом году.

В год осилив «три барьера»,
Не лежал он на боку,
Глядь, взнесла его карьера
Полицмейстером в Баку.

   А в Баку, что день, то свары,
   Что ни ночь – резня, пожар:
   Не армян громят татары,
   Так армяне жгут татар.

Кмита крови не гнушался,
Лютым коршуном кружил,
То с татарами якшался,
То с армянами дружил.

   А в накладе – те и эти:
   Всякий в спину ждет ножа.
   Кмита плел искусно сети,
   «Честно» родине служа.

Он – слуга богатых классов,
Враг – «рабочей мошкары».
Сам Тагиев и Гукасов[19]
Щедро шлют ему дары.

   Он – церковно-православный,
   Он – российский дворянин,
   Первым пьет бокал заздравный
   Ради царских именин.

Кмита – пайщик в общем риске:
Черносотенцам он – свой,
Он в погромной переписке
С Петербургом и Москвой.

   Кто сказал, что Кмиты предок?..
   Кмита истинный русак!
   Ан случилось напоследок,
   Что попал русак впросак:

Грянул гром над всей страною!
Революции метла
Вместе с падалью иною
Всю полицию смела.

   Кмита прятался сначала.
   Дескать, «мы свое вернем!»
   Но гроза, увы, крепчала,
   Все крепчала с каждым днем.

Дальше – больше, дальше – больше…
Под собой не слыша ног,
Очутился Кмита в Польше,
«Тут спокойней, видит бог!»

   Тут паны всю силу взяли.
   Кмита к шляхте, пятя грудь:
   «Мне пристроиться нельзя ли?
   Я ведь тож… не кто-нибудь!»

Дальше вышло, как по нотам.
Золотые Кмите дни.
Кмита польским патриотам
Оказался вдруг сродни.

   Он породы именитой.
   Подтвердят и не врали:
   С предком Кмиты, тоже Кмитой[20],
   Совещались короли.

При таком-то Ягеллоне
Кмита был в большой чести
И самой крулеве Боне
Помогал… постель трясти.

   Так иль сяк (пример не редок!),
   Был крулевич в Кмиту весь.
   Вот какой у Кмиты предок!
   Заиграла в Кмите спесь.

Борода у Кмиты сбрита,
А уж ус-то, ус какой!
Польский пан, Станислав Кмита,
Левой крестится рукой.

   Пани Кмита располнела,
   Расцвела паненка-дочь.
   «Еще Польска не сгинела» –
   Кмита воет день и ночь.

Не понять: лицо иль маска?
Просто Кмиты не узнать,
Пану Кмите честь и ласка,
Принимает Кмиту знать.

   Кмита смотрит гордым взглядом.
   Как жупан ему к лицу!
   Он командует парадом
   Перед сеймом на плацу.

Подражая Кмите-предку,
Кмита всюду тычет нос:
«Скоро ль будем бить соседку?» –
У него один вопрос.

   «Мы Москву живой рукою!..
   Сил нам, что ль, недостает?»
   Эта мысль ему покою,
   Да, покою не дает.

Кмита мысль одну лелеет
И во сне и наяву:
«Панство» русских одолеет,
Кмита выедет в Москву.

   Кмита весь – в слепой надежде,
   Ею только и дыша.
   В нем все та же, что и прежде,
   Полицейская душа.

Он свои имеет виды.
Кмита мстительно-упрям:
Полицейские обиды
Отомстит он бунтарям!

   Новый царь, само собою,
   Кмиту вот как наградит! –
   Словом, Кмита рвется к бою,
   Проживаяся в кредит.

В сейме он грозит «москалям»,
Речи Кмиты – брань одна:
«Мир с Москвою?! Не позвалям!!»
Получилася война.

   Сейм шумел, а бились хлопы.
   Под снаряды, на штыки,
   Из окопов шли в окопы
   Горемыки-бедняки.

Дома брошены халупы,
Плачут жены, детвора,
А поляки – вот их трупы
От Двины и до Днепра!

   Взяли Киев. Слава! Слава!
   Тут и к месту приросли.
   А зашел Буденный справа,
   Еле ноги унесли.

Бил панов Буденный сбоку,
А пехота дула в тыл.
Пан Пилсудский раньше сроку
Растерял военный пыл.

   Кмита мрачно сдвинул брови
   С видом грозного бойца:
   «Жалко, что ли, хлопской крови?
   Надо биться до конца!»

Гад змеею ядовитой
Извивается, шипит.
Пан Пилсудский с паном Кмитой
Вместе ест и вместе спит.

   «Бьют, – заплачешь поневоле!»
   Стал Пилсудский горевать,
   А змея шипит: «Тем боле
   Надо, пане, воевать!»

«Не видать нам Украины…
Фронт нам всюду стали рвать…»
«Значит, – снова шип змеиный, –
Надо дальше воевать!»

   «И в Литве нас бьют повторно…
   Пораженье как скрывать?..»
   «Что ж? – змея шипит упорно. –
   Значит, надо воевать!»

«За грехи мы все ответим…
Будут хлопы бунтовать!!»
«Хлопы?! Га! Мы с быдлом этим
Вот как будем воевать!»

   «Будем?» – «Будем! Вздуем знатно!»
   «Значит, Кмита, по рукам!»