Том 2. Рассказы и фельетоны

— Ну что ж… Стало быть, препятствий не встречается… Да…. Зачислим… Да вот усы сбили меня…

Вошедший злобно молчал.

^__________

Еще через неделю подвыпивший весовщик Карасев подошел к мрачному Врангелю с целью пошутить.

— Здравия желаю, ваше превосходительство,— заговорил он, взяв под козырек и подмигнув окружающим.— Ну как изволите поживать? Каково показалось вам при власти Советов и вообще у нас в Ре-Се-Фе-Се-Ре?

— Отойди от меня,— мрачно сказал Врангель.

— Сердитый вы, господин генерал,— продолжал Карасев,— у-у, сердитый! Боюсь, как бы ты меня не расстрелял. У него это просто, взял пролетария…

Врангель размахнулся и ударил Карасева в зубы так, что с того соскочила фуражка.

Кругом засмеялись.

— Что ж ты бьешься, гадюка перекопская? — сказал дрожащим голосом Карасев.— Я шутю, а ты…

Врангель вытащил из кармана бумагу и ткнул ее в нос Карасеву. Бумагу облепили и начали читать:

«…Ввиду того, что никакого мне проходу нету в жизни, просю мою роковую фамилию сменить на многоуважаемую фамилию по матери — Иванов…»

Сбоку было написано химическим карандашом: «Удовлетворить».

— Свинья ты…— заныл Карасев.— Что ж ты мне ударил?

— А ты не дражни,— неожиданно сказали в толпе.— Иванов, с тебя магарыч.

Колыбель начальника станции

Спи, младенец мой прекрасный,

Баюшки-баю…

Тихо светит месяц ясный

В колыбель твою.

Лермонтов

Спи, мой мальчик,

Спи, мой чиж,

Мать уехала в Париж…

Из соч. Саши Черного ^{102}

— Объявляю общее собрание рабочих и служащих ст. Шелухово Каз. дороги открытым! — радостно объявил председатель собрания, оглядывая зал, наполненный преимущественно рабочими службы пути,— на повестке дня у нас стоит доклад о неделе войны 1914 года. Слово предоставляется тов. Де-Эсу. Пожалуйте, тов. Де-Эс!

Но тов. Де-Эс не пожаловал.

— А где ж он? — спросил председатель.

— Он дома,— ответил чей-то голос.

— Надо послать за ним…

— Послать обязательно,— загудел зал.— Он интересный человек — про войну расскажет — заслушаешься!

Посланный вернулся без товарища Де-Эса, но зато с письмом.

Председатель торжественно развернул его и прочитал:

— «В ответ на приглашение ваше от такого-то числа сообщаю, что явиться на собрание не могу.

Основание: лег спать».

Председатель застыл с письмом в руке, а в зале кто-то заметил:

— Фициально ответил!

— Спокойной ночи!

— Какая же ночь, когда сейчас 5 часов дня?

Председатель подумал, посмотрел в потолок, потом на свои сапоги, потом куда-то в окно и объявил печально:

— Объявляю заседание закрытым.

А в зале добавили:

— Колыбель начальника станции есть могила общего собрания.

И тихо разошлись по домам. Аминь!

Рассказ про Поджилкина и крупу

В транспосекцию явился гражданин, прошел в кабинет, сел на мягкую мебель, вынул из кармана пачку папирос «Таис», затем связку ключей и переложил все это в другой карман.

Затем уже достал носовой платок и зарыдал в него.

— Прошу вас не рыдать, молодой человек, в учреждении,— сказал ему сурово сидящий за столом,— рыдания отменяются.

Но гражданин усилил рыдания.

— У вас кто-нибудь умер? Вероятно, ваша матушка? Так вы идите в погребальный отдел страхкассы и рыдайте им сколько угодно. А нам не портите ковер, м-молодой ч’эк!

— Я не молодой чек,— сквозь всхлипывания произнес гость.— Я, наоборот, председатель железнодорожного первичного кооператива Поджилкин.

— Оч-чень приятно,— изумился транспосекщик,— чего ж вы плачете?

— Из-за крупы плачу,— утихая, ответил Поджилкин,— дайте, ради всего святого, крупы!

— Что значит… дайте? — широко улыбнулся транспосекщик,— да берите сколько хочете! Сейчас нам предложил Центросоюз три вагона крупы-ядрицы. Эх вы, рыдун, рыдайло… рыдакса печальная!

— Почем? — спросил, веселея, Поджилкин.

— По два двадцать.

Поджилкин тяжко задумался.

— Эк-кая штука,— забормотал он,— ведь вот оказия! Вы тово, крупу минуточку придержите… а я сейчас.

И тут он убежал.

— Чудак,— сказали ему вслед.— То ревет, как белуга, то бегает…

Поджилкин же понесся прямо в комиссию по регулированию цен при МСПО.

— Где комиссия Ме-Се-Пе-О?

— Вон дверь. Да вы людей с ног не сбивайте! Успеете…

— Вот что, братцы… крупа тут подвернулась… ядрица… Да по 2 руб. 20 коп., а вы установили обязательную цену для розничной продажи в кооперативах тоже по 2 р. 20 к.

— Ну? Установили. Дык что?

— Дык разрешите немного дороже продавать. А то как же я покрою провоз, штат и теде?..

— Ишь какой хитрый. Нельзя.

— Почему?

— Потому что нельзя.

— Что же мне делать?

— Гм… Слетайте на Варварку в Наркомвнуторг.

Поджилкин полетел на трамвае № 6.

Прилетел.

— Вот… ядрица… упустить боюсь… два двадцать, понимаете… а цена розничная установлена… понимаете… тоже два двадцать… Понимаете…

— Ну?

— Повысить разрешите.

— Ишь ловкач. Нельзя.

— Отчего?

— Оттого что оттого.

— Что же мне делать? — спросил Поджилкин и полез в карман.

— Нет, вы это бросьте. Вон плакат — «Просят не плакать».

— Как же не плакать?..

— Идите в Ме-Се-Пе-О.

Поджилкин поехал обратно на 4 номере.