Том 2. Проза

В это время Челентано находится на вершине славы. В 1970 году он, наконец, получает давно уже по совести заслуженный гран-при Санремо, исполнив в дуэте с женой очередной шлягер Челентано — Дель Прете Chi non lavora, non fa l’amore (Кто не работает, тот не занимается любовью). Теперь его место на музыкальном Олимпе уже никто не в состоянии оспаривать всерьез. Представителю творческой профессии, артисту, певцу в то время полагалось по определению быть левым и чем левее — тем лучше. Но Челентано, с упорством, унаследованным от дедов, ковырявшихся в сухой апулийской земле, отказывался «ходить как все». Своих крепких (чтобы не сказать «кондовых») католических убеждений он не скрывал никогда, более того — выставлял напоказ. Пока он оставался комиком и рок-н-роллером, это мало кого волновало. Но теперь Адриано стал национальной звездой первой величины, и волновать это стало слишком многих. Поскольку к церкви в Италии относились неравнодушно: или любили, или люто ненавидели.

Церковь в послевоенной Италии во многом играла роль ненавидимого приличными людьми Большого Брата — правда, в отличие от многих других «больших братьев», средствами подавления она не располагала и на все наезды многочисленных левацких задир могла разве что беззубо огрызаться. (Тем приятнее, впрочем, было на нее наезжать.) Защищать церковь и провозглашать простые ценности крестьянской общины панацеей от безумия мира казалось хуже, чем дурным вкусом — почти преступлением. А Челентано делал именно это: более того, не ограничивался заявлениями в интервью, а шел дальше. В большинстве его поздних картин эта позиция — наивная, но честная — пропагандируется порою настолько в лоб, насколько это позволяют рамки комедии.

Отсюда возникшая тогда и сохранившаяся почти до девяностых годов двойственность отношения к Челентано: если простые слушатели не обращают на убеждения артиста особого внимания (а может, даже и симпатизируют им), для элитных критиков и журналистов, всех сплошь щеголяющих своими левыми симпатиями, он превращается в «реакционера», «зазнавшегося миллиардера, талант которого давно исчерпал себя», и еще много чего в том же духе.

Челентано, как мы уже поняли, всегда было свойственно упрямо верить в свою правоту, хотя нельзя сказать, чтобы он не переживал возникшую ситуацию: его цельной натуре отчаянно хотелось быть всеми и во всем понятым. К этому добавились и личные переживания: Адриано тяжело переживал смерть горячо любимой матери. В своей автобиографии, названию которой «Рай — это белый конь, который не потеет никогда» мог бы позавидовать Милорад Павич, он пишет: «Моя мать была огромной горой — когда гора обрушилась, мир сразу оказался крохотным и тесным».

Ни кинематограф, ни эстрада не давали возможности напрямую донести до публики свои мысли — и Челентано все чаще и чаще начинает задумываться о телевидении. Переговоры об авторской передаче с основным государственным каналом RAI Uno начинаются еще в конце семидесятых, но только в 1987 году, когда артист освобождается от всех контрактных обязательств перед кинокомпаниями, Адриано решает окончательно посвятить себя телевидению.

И снова достигает успеха, несмотря на то что перед выходом первого выпуска телевизионного шоу Fantastico 8 скептики предрекают полный провал — для молодежи, по их мнению, Челентано уже никто, гость из прошлого, любимец родителей. Скептики ошибаются в очередной раз: 14 выпусков ток-шоу собирают у телевизоров всю Италию, перекрывая по количеству зрителей финальные матчи футбольного чемпионата. В качестве хозяина ток-шоу Челентано нарушает все каноны и табу жанра — читает аудитории самые настоящие проповеди, ставит в тупик именитых гостей «наивными» вопросами, написав перед камерой мелом на доске слова «Охота — преступление против любви», молчит, предоставив выговариваться в эфире обозленным охотникам, звонящим в студию по «горячей линии». А в одном из выпусков Fantastico совершает беспрецедентный в истории телевидения трюк: просит «всех тех, кому дорог мир, выключить телевизор на две минуты», и в стране одновременно гаснут несколько миллионов телевизоров. Успех, даже успех сенсационный, налицо, тем не менее передача закрывается задолго до завершения контракта в результате банальных политических интриг. (В Италии каналы государственного телевидения традиционно делятся между партиями пропорционально их представительству в парламенте: первый канал получает партия большинства, второй канал — наибольшая оппозиционная партия и так далее. Вытекающий отсюда кавардак нетрудно вообразить.)