Том 2. Пролог. Мастерица варить кашу

– Надобно понимать положение дел и не болтать попусту, – говорил усатый старик. – Крепостное право держалось только штыками. – Позвольте, господа, нечего вспоминать прежнее вранье о патриархальных отношениях: надобно признать правду, когда пропадешь, если не захочешь признать ее. – Он не либерал какой-нибудь. Он старый гусар. Он вырос на том и умрет с тем, что не могло быть ничего лучше крепостного права не только для помещиков, но и для крестьян. Кроме немногих подлецов, помещики держали себя с крестьянами превосходно, и крестьяне благоденствовали. Но крестьяне – грубые болваны, звери, и потому никогда не могли понять, что крепостное право полезно для них. Оно, по их невежеству, лености, своеволию, всегда было, ненавистно им и держалось только штыками. Теперь эта поддержка отнята у него, и помещикам надобно понять положение дела. Речь не о том, хорошо или дурно решение правительства: толковать об этом пустая болтовня, очень опасная. Сказано: «Освобождайте» – и баста! – Торопитесь слушаться, и только. Почему? – Отняты штыки, в этом весь резон.

Речь только уже о том, что надобно торопиться, и надобно сделать так, чтобы мужики остались довольны. Почему? – Резон простой: бунт. – Будет промедление? – Мужик скажет: «Помещики не хотят давать нам воли, – бей помещиков, братцы!» – Дать мужикам не такие условия, какие нужны для их довольства, – то же самое: «Братцы, помещики изобидели нас; добром не получишь добра от них, – бей их, ребята!» – В этом весь резон. Коротко и ясно, господа. – Усмирят бунт? – Кто это сказал: «Усмирят бунт»? Подумали ль вы, милостивый государь, о том, что сказали? – В серьезных делах не годится говорить, не понимая, что такое говоришь. – «Усмирят бунт», – сказали вы. Станут ли усмирять? Ой – бабушка надвое гадала! Но об этом после. Положим, станут усмирять. Но скоро ли усмиришь, когда они повсеместно подымаются бунтовать? Усмирят, положим; но помещики-то будут уже перерезаны, перевешаны, прежде чем успеют выручить их. Помнят ли господа про пугачевщину? – Он может напоминать о ней: он не либерал. Мало того, он и не из трусов. Кто не знает, может спросить, из трусов ли он. Он не побежит от бунтовщиков. Ему висеть или быть заживо изжарену, а не бежать. Кто мастер бегать, могут легче его рассуждать о бунте. Но и таким людям он скажет: невелика радость будет им пережить бунт; пусть приготовятся положить зубы на полку. Он не ученый, но может понимать, что Соколовский – вон тот драгун – говорит правду: смуты в государстве ни для кого не разорительны в такой степени, как для землевладельцев. Купец припрятал свои деньги или даже перевел за границу – и знать ничего не хочет. А поместья не перенесешь за границу, не спрячешь в карман. Что вы найдете, когда восстановлены будут ваши права на поместье по усмирении бунта? – У вас был хлеб? – Он разграблен; у вас был скот? – Он уведен или перерезан; у вас был лес? Он вырублен; о доме и не спрашивайте: сожжен; все чисто, хоть шаром покати, голая земля. И останется голая: нечем засеять; да и некому пахать: мужики перебиты, сосланы; кто уцелел, разбежались; нет работников. Дорого стоит ваше поместье! Не восстановят ли ваши права на эту землю? С того и начиналась речь: возвратят ли вам ее? Станут ли хлопотать из-за вас? Захотят ли усмирять бунт? Дураки ли сидят в правительстве? – Не скажет ли правительство: «Господа, вы сами виноваты вашею неуступчивостью; бунт против вас, а не против правительства; ведайтесь, как знаете, наше дело – сторона», – думают ли господа, что правительство не может сказать этого? – Усмирять повсеместный бунт – каких расходов это будет стоить! Что за радость правительству входить в убытки? Не легче ли, не дешевле ли сказать: «Претензии мужиков справедливы; пусть все останется за ними; это и гораздо прибыльнее для казны: доход казне от мужиков, а не от помещиков», – думают ли господа, что невозможно ждать такого решения от разбойников, – усатый старик несколько понизил голос и указал глазами на дальний конец стола, – от разбойников, подобных Савелову? – Помещикам надобно удовлетворить мужиков, чтобы не дать вмешаться в дело разбойникам, ненавидящим дворянство. Теперь мужики еще удовольствуются условиями, не разорительными для помещиков. Но сделайте промедление, и будет совсем другое. Тот драгун, Соколовский, говорит правду: «Спешите развязаться с ними, пока они еще не наслушались демократических речей; если не поспешите, пойдут на вас с криком – вся земля мужицкая, выкупу никакого! – Убирайся, помещики, пока живы!» – и правительство будет за них. – Милостивый государь, – вдруг обратился усатый старик к Волгину: – Вы дружен с Савеловым?

– Не знаком с ним, – успокоил Волгин усатого старика, подумав, что он сообразил неловкость своего отзыва о Савелове при друге этого «разбойника».

– А он подходил к вам.

– Просто хотел показать любезность.