Том 2. Повести и рассказы

Пять дней Антон и монтер проводили свободное от занятий время у окна, вылавливая пожертвования. Дело шло с переменным успехом.

Опять многие ругались, какой-то прохожий даже оборвал коробку и пришлось привязывать другую, но все же под конец собралось четыре рубля тридцать копеек.

Мало-помалу другие обитатели реформаториума тоже ввязались в Антонову затею, сперва с насмешками и руганью, но понемногу интерес к говорящей музыке, о которой многие слыхали впервые, затянул их всерьез.

У коробки установились дежурства.

Вечерами ребята собирались у койки монтера и, сопя от напряжения, слушали спутанные объяснения мальчика и разглядывали неуклюжие чертежики схем, нахимиченные карандашом на лоскутах бумаги.

Жесткоглазый парнишка Судков, привыкший главенствовать над всеми, хотел было отобрать собранные деньги, но ребята подняли бузу и пригрозили, что накроют всем гуртом и забьют до смерти.

Затея Антона привлекала все новых и новых сторонников.

— Конечно, здорово! — говорили ребята, — все одно вечером слоны слоняем, сами себе надоели, а тут такая штука — и поет тебе, и играет.

— Вот семь целковых наберем, тогда попрошу заведующего, чтоб купили все нужное, и в мастерской сработаем как игрушечку, — разъяснял монтер.

На следующее утро коробка, спущенная дежурным в третий раз, очень долго висела неподвижно. Дежурный решил, что прохожий не заметил, и потянул, но услыхал окрик:

— Погоди. — Немного спустя он услышал: — Подымай!

В поднятой коробке оказалась записка. Все сбежались и стали разворачивать листок, затаив дыхание.

«Мальчата! Я инженер, работаю по радио. Рад счастливой встрече. Вы умеете сделать приемник? Может, нужно помочь? Пишите».

— Стой, братишки! Давай карандаш, сейчас я ему все досконально насчет техники, — засуетился монтер.

Он быстро начиркал ответ: «Товарищ енжинер. Приемник умеем делать, толька нет дениг штоб усилитель, без его плоха слышный. Памагите».

Коробка вернулась с запиской: «Ждите завтра оклика».

— Вот это подвезло, — сказал довольно монтер, — инженер, — он собаку съел, он во что сделать может.

Но наутро все стояли у окошка, ждали, а оклика не дождались. На занятия пошли мрачные и подавленные. Сообразили, что инженер надул, и проклинали его на все лады.

Среди работы дверь мастерской открылась и на пороге появился заведующий, а за ним какой-то неизвестный рыжеватый высокий человек в сером пальто.

Заведующий оглядел мастерскую и сказал:

— Антон Заровняев, Василий Ключарев, подойдите сюда!

Антон и монтер подошли, недоумевая.

— Вы почему ничего не сказали мне, что затеяли делать радиоприемник? Почему вы занимаетесь попрошайничеством? — строго спросил заведующий, но под усами его забегала лукаво-добрая усмешка.

Антон и монтер стояли повеся головы. Было ясно, что инженер не только надул их, но еще и нажаловался.

— Нужно было сказать сразу, — продолжал заведующий, — я бы разрешил вам и дал бы материал.

Антон и монтер молчали.

— Ну, ничего. Не вешайте головы. Вот товарищ Татаринов решил заняться с вами.

Человек в сером пальто поздоровался с мальчиками за руку.

— Вы на меня не злитесь, мальчата, — сказал он ласково, — я вчера после вашей записки пошел в губоно и получил разрешение заняться с вами. Ну вот, я пришел и принес материалы.

Он положил на стол сверток.

— А теперь, ребята, за работу.

Слова его были встречены восторженным гамом, и заведующему с трудом удалось водворить тишину среди радостно разбушевавшихся мальчиков.

Работа закипела.

Татаринов приходил каждый день часа на два. Мальчики старались вовсю, оттачивая каждый винтик, отшлифовывая каждую дощечку.

На четвертый день приемник к вечеру был собран.

Татаринов с Антоном и монтером с четырех часов возились на крыше, укрепляя антенну. Наконец все было сделано, и они спустились вниз.

— Ну, — сказал Татаринов, вынув часы, монтеру, — умеешь настраивать? Валяй. Сейчас Москва начинает концерт.

Монтер, пыхтя от волнения, задвигал рычажки, ловя волну. Вдруг он широко улыбнулся и опустил руку.

— Слыхать! Живой голос!

Мальчики стояли, боясь дышать. В раковине трубки, прижатой к ушам монтера, ясно слышались поющие звуки.

Мальчики подходили, один за другим, тихие, присмиревшие, взволнованные, — слушали и так же молча отходили. На лицах их была грусть и радость вместе.

Подошел даже Судков с наглой усмешкой, взял точно нехотя трубку и долго не отходил, а когда уступил очередному, топтавшемуся от нетерпения, губы его, разгладившись, потеряли свою недетски жестокую складку, и он, словно отгоняя тяжелое воспоминание, тряхнул головой и быстро ушел.

— Пусть мальчата слушают, — сказал Татаринов, взяв Антона и монтера за руки, — а мы пройдем в канцелярию. Мне нужно с вами поговорить.

В канцелярии он усадил их и сел сам.

— Вот что, детишки! Я пригляделся к вам за эти дни. Вы славные парни! И я получил разрешение взять вас на поруки. Хотите работать в радиомастерских?

Антон и монтер подскочили на стульях, вспыхнув от радости, но вдруг разом переглянулись и потускнели. И Антон, выражая поразившую обоих мысль, сказал тихо и тревожно: