Том 2. От конца правления Ярослава I до конца правления Мстислава Торопецкого, 1054-1228 гг.

В 1867 году вышла книга г. Сергеевича: Вече и князь. Автор говорит: «Несмотря на неполноту наших летописных источников, они представляют, однако, указания на существование веча не только во всех главных городах, но и в очень многих из городов второстепенного и даже третьестепенного значения». Затем автор начинает перечислять все известия о вечах. Но такой неосторожный прием не ведет к цели. Мы знаем, что в наших источниках слово вече употребляется в самом широком, неопределенном смысле, означает всякое совещание нескольких лиц и всякое собрание народа; следовательно, надобно обращать внимание на то, при каких обстоятельствах упоминается о народном собрании и его решениях, но, главное, надобно смотреть на дело исторически, следить за развитием веча, за условиями, способствовавшими его усилению или ослаблению, а не собирать из различных эпох известия о явлении и заключать, что оно было повсеместно. Первое известие, приводимое г. Сергеевичем о вече, относится к 997 году: «Белгородцы должны были выдержать продолжительную осаду печенегов. Когда все запасы истощились, а помощи от князя не предвиделось, они сотворили вече и решили сдаться». Город в страшной опасности покинут на время без помощи, предоставлен самому себе, и вот жители его собираются и решают сдаться. Но спрашивается: в каком городе, в какой стране и в какое время при подобных условиях мы не будем иметь права предположить то же явление? Если начальник школы бросит в минуту опасности вверенных ему детей, то первым делом последних будет собраться и толковать о том, как быть. Теперь пойдем путем историческим. Первое известие, приводимое г. Сергеевичем, относится к 997 году, а второе – к 1097 году. В продолжение 100 лет автор не мог отыскать известия о вече! Для историка это имеет важный смысл. С конца XI века о вечах начинаем встречать более частые упоминания; что же это значит? Это значит, что явилось благоприятное условие для усиления веча; и действительно, благоприятное условие налицо: это родовые счеты княжеские с своим следствием – усобицами. Во время этих счетов и усобиц князья, воюя друг с другом, стараются поднять народонаселение известных городов против князя их, склонить его на свою сторону; народонаселение или остается глухо к этим внушениям, или склоняется на них – явление обычное во все времена, у всех народов, из которого о повсеместном развитии вечевого быта ничего заключить нельзя. Наполеон I во время нашествия на Россию также делал нашему народу разные внушения, но кому придет в голову от этого поступка заключить к формам быта нашего народа в 1812 году? А наши исследователи именно это делают, заключая из известий о подговоре городских жителей враждующими князьями к развитию вечевого быта этих городов. Историк заметит, что частое повторение подобных подговоров в известных городах, частое повторение случаев, где горожанам давалась возможность самим решать свою участь, должны были развить вечевой быт, привычку к вечам, но никак не позволит себе заключать, что это развитие было повсеместное, ибо если какому-нибудь городу во время своего существования случилось раз принять самостоятельное участие в решении своей судьбы, то этот один случай не может установить новой привычки и уничтожить старую; а в чем состояла старая привычка, – об этом свидетельствует знаменитое место летописи, что к вечам привыкли главные, старшие, города, а младшие, пригороды, привыкли исполнять решения старших: «На чем старшие положат, на том пригороды станут». Пока существует это место в летописи, до тех пор будет непоколебимо основанное на нем объяснение происхождения нового порядка вещей на севере из этого отношения старых и новых городов. Г. Сергеевич в своем стремлении приписать вечевой быт младшим городам цитует известие о народных волнениях в Москве: одно – относящееся к XIV, а другое – к XV веку; в обоих случаях жители взволновались, покинутые правительством; мы опять обращаемся к нашему сравнению и утверждаем, что даже и дети в школе сделали бы то же самое, если бы были покинуты своим надзирателем. Но почему же г. Сергеевич не пошел дальше, не указал на волнения москвичей в царствование Алексея Михайловича и потом в XVIII веке, во время чумы? Явления совершенно однородные! Неужели потому, что слово вече для обозначения этих явлений уже вышло из употребления? Но он указывает же вечевые явления и там, где это слово не употреблено. Он относит к вечевым явлениям и восстание северных городов против татар, но в таком случае восстания башкирцев и других инородцев будет свидетельствовать о сильном развитии у них вечевого быта.