Том 2. Месть каторжника

Слуги сначала отказались будить свою госпожу, но Шарлотта, услышав шум, поспешно оделась и сошла вниз. Оба посетителя были великолепно одеты и выглядели чрезвычайно солидно, так что Шарлотта ни на минуту ни в чем не засомневалась, но она и не заметила, что один из незнакомцев смотрел на нее с особенным волнением, которое он с большим трудом сдерживал. Как только посетители прошли в гостиную, старший из них, не дав времени Шарлотте спросить у них о причине их визита в подобное время, сам поспешил объяснить ей цель их прихода.

— Мы действительно посланы вашим супругом, — сказал он, раскланиваясь, — с поручением проводить вас к нему. Сегодня утром он уехал в Лондон, посланный туда нашим патроном — мы работаем вместе с ним в одной и той же конторе — по одному весьма важному делу о наследстве одного из наших клиентов, и у него не было ни одной минуты, чтобы предупредить вас об этом. Придя сегодня утром в контору и едва получив необходимые инструкции, он должен был сразу сесть в фиакр и ехать на Северный вокзал, чтобы сесть на поезд в Кале. Мы назначены ему в помощники в трудном деле, возложенном на него, но нам нет необходимости быть всем сразу в Лондоне. Достаточно и одного для предъявления документов и установления их давности перед английским судом. Ваш супруг должен был вам написать из Лондона, куда он прибыл сегодня вечером. Несомненно, ему показалось скучным оставаться без вас на неопределенное долгое время, так как сегодня вечером в 10 часов мы получили от него следующую телеграмму: «Лондон, 7 часов 35 минут пополудни. Прошу моих друзей Серве и Робера, — это мы, сударыня, — взять на себя заботу привезти завтра с собой госпожу Сеген. Дело очень важное и запутанное; должен остаться дольше, чем предполагал. Поль Сеген».

Чтобы поехать с нами, вам следует отправиться с первым утренним поездом, и мы, как видите, не имели времени ждать более подходящего часа для нашего визита к вам.

Эта речь была произнесена самым естественным тоном, и у Шарлотты не было причин думать, что ее обманывают. К тому же Поль де Марсэ, чтобы иметь в своем распоряжении свободное время, часто объяснял свое отсутствие необходимостью заниматься в конторе, так что Шарлотта, вне себя от радости, ни минуты не сомневалась в действительности того поручения, которое приняли на себя оба посетителя. Сердечно поблагодарив их за те хлопоты, которые она им причинила, она предложила им свое гостеприимство до следующего дня, когда обещала быть готовой к указанному часу.

На вилле было несколько комнат для гостей. Но прежде чем отправиться в одну из них, которую молодая женщина предоставила в их распоряжение, один из посетителей, назвавшийся Серве, попросил разрешения взглянуть на детей своего друга. И Шарлотта, счастливая, как всякая мать, от этой просьбы, провела незнакомцев в комнату, где спали ее четыре крошки. Долго, неподвижно стоял Серве около детских кроваток, пристально смотря на эти маленькие прелестные существа, спавшие со сложенным в кулачки ручонками; вдруг слезы хлынули из его глаз, и, наклонившись к детям, он стал горячо обнимать их.

— Вы очень любите детей, — сказала растроганная молодая мать, — может быть, вы потеряли кого-нибудь из своих детей?

— О да, сударыня, я их ужасно люблю, а мое горе есть следствие именно потери дочери, которая теперь была бы приблизительно ваших лет и которую, как и вас, звали Шарлоттой!

— Давно это было?

— Да, сударыня, очень давно!

— О, как это ужасно, должно быть, смерть ребенка! Мне кажется, тогда отрывается часть сердца матери!..

— Моя дочь не умерла; ее отняли у меня, когда она была еще совсем ребенком, и я уже с тех пор никогда не видел ее.

— Как вы страдали, должно быть, — сказала молодая женщина с трогательным участием, делавшим ее еще более привлекательной. И Серве впился в нее глазами, полными слез. С трудом он пришел в себя.

— Вы — такая добрая и выказываете столько участия. Простите, если я беру на себя смелость обратиться к вам с просьбой, которая, однако, не должна вам показаться оскорбительной. Вы видите, у меня почти седые волосы, и я мог бы быть дедом этих прелестных малюток, так, надеюсь, вы примете мое извинение…

— Говорите, я уверена, что мне не придется вам отказать!

— Вы так мне напоминаете ту, которую я потерял, что я был бы счастлив, если б мог запечатлеть на вас тот отеческий поцелуй, которого я не мог дать своей дочери вот уже пятнадцать лет…

Вся покраснев, молодая женщина минуту колебалась; но Серве стоял в такой печальной и почтительной позе с влажными от слез глазами; его возраст и мотивы его желания так громко говорили в его пользу, что вместо всякого ответа она грациозно склонила к нему свою прекрасную головку. Незнакомец, сильно взволнованный, крепко поцеловал ее в лоб и, не будучи в состоянии сдержать свой сердечный порыв, обнял и горячо прижал ее к своей груди, приговаривая:

— Дочь моя, моя Шарлотта дорогая, если бы ты только знала, что выстрадал твой бедный отец!