Прошла парочка — молодой человек в соломенной шляпе и тонкая девушка с бледным лицом. Девушка посмотрела на Алешу и не заметила его, как не заметила ни ворот, ни убегающей дорожки палисадника. Потом прошла женщина с ребенком на руках, а за нею показался взлохмаченный, без шапки, угрюмый человек. Он шел быстро, его ноги, обернутые в какое-то тряпье, шлепали по кирпичам тротуара с каким-то неприятным, шершавым шумом, но человек не обращал на это внимания. Он шел, опустив голову, а руки заложил за спину. Совершенно ясно было, что он не пьян, хотя, может быть, и выпил немного. Алеша заинтересовался человеком и внимательно следил за ним. За несколько шагов до Алеши человек поднял голову и прямо пошел на него. У человека — небритое лицо кирпичного цвета и мохнатые светлые брови. Подойдя к Алеше, он вдруг с силой топнул ногой и прохрипел:
— А! Стоишь, паскуда, красуешься?!
Не успел Алеша услышать эти слова, как человек быстро поднял руку и дернул за левый погон. Погон он оторвал только с одного конца, но Алеша не удержался на костылях и повалился вперед. Человек отступил, дал ему упасть, потом круто обогнул Алешу и зашагал дальше, по-прежнему заложив руки за спину.
25
Подбежавшие люди нашли Алешу в обмороке и унесли в госпиталь. У него была сильно ушиблена голова, и, когда он пришел в себя, к нему возвратились прежнее заикание на последних словах и частые головные боли. Врачи постановили, что в течение месяца он должен лежать, меньше говорить и еще меньше волноваться.
Семен Максимович пришел к Алеше на другой день и долго молча сидел у постели, сухим холодным взглядом посматривая на капитана, сидящего на своей кровати и набивающего папиросы. Потом кашлянул и сказал спокойно:
— Тебе сказано не волноваться. А я тебя считаю мужчиной. Это хорошо, что с тебя погоны сорвали. К чертовой матери, так и нужно…
Алексей молча смотрел на отца с подушки, но капитан, не отрываясь от своей работы, сказал:
— Кто смеет говорить, что правильно?
— Я смею, — ответил Семен Максимович и, захватив рукой усы и бороды разгладил их книзу.
— А вы кто такой будете?
— А я вот отец этого… молодого человека.
Капитан посмотрел на Семена Максимовича, надул губы и внимательно протолкнул палочку в гильзу. Семен Максимович продолжал:
— Воевать тебе все равно не придется. Так?
— Воевать видимо, не придется.
— Хватит. А погоны тебе не нужны. Запомни, что я сказал.
— Запомню, — сказал Алеша тихо.
— Хорошо. Будь здоров.
— Будь здоров. Мать не пугай.
— Учи меня еще.
Семен Максимович зашагал к выходу. Капитан проводил его взглядом и кивнул.
— Кто он такой, ваш отец?
— Токарь.
— Токарь?
— Токарь.
— Ваш отец?
— Мой отец.
— А-а!
— А что?
— Пускай, — сказал капитан. — Я не возражаю. Команда выздоравливающих.
Алеша повернул к нему лицо и сказал серьезно:
— Капитан, вы поглупели, голубчик!
— Поглупел? Не возражаю. В порядке вещей. Говорят, и генералы теперь поглупели. А вы все-таки не говорите лишнего, потому что… потому что вам запрещено.
26
В тот же вечер пришла к Алеше Нина Петровна. Он так удивился ее приходу, что даже не сразу ее узнал, потом вскрикнул:
— Нина!
Нина быстро села на стул.
— Молчите. Господин офицер!
— Готов служить, сударыня, — капитан уже стоял на ногах и поправлял пояс.
— Пойдите, погуляйте полчаса.
— Слушаю и понимаю.
Нина прищурилась на носатого капитана:
— Как вы плохо воспитаны! Как можно так опуститься!
— Сударыня!
— Как вы смеете понимать? Что вы понимаете? Вы должны только слушать!
— Слушаю.
— И ничего не понимаете.
— Совершенно верно: ничего не понимаю.
— А теперь уходите.
— Слушаю.
Капитан вышел, осчастливленный разговором с красавицей. Алеша смотрел на Нину и поражался:
— Нина, вас узнать нельзя. Какая у вас энергия! Вы просто командир.
Но Нина смотрела на него прежним, мягким и нежным, счастливым взглядом:
— Милый, вы простите, что я пришла к вам незванная, но вы знаете, я, наверное, в вас влюблена. Молчите, молчите. Это ничего, что я влюблена, у меня есть к вам два очень важных дела. Очень важных. Собственно говоря, только одно важное. Ах, как долго я рассказываю, такая болтушка! Этот самый человек, который погон у вас оторвал, этот самый человек хочет вас видеть. Он наш сосед, я с ним говорила. Это Иван Васильевич Груздев, он кочегар.
Нина смотрела на него, но в ее глазах все светилась какая-то радость.
— Пусть приходит, — сказал Алеша.
— Господи, какая вы прелесть, Алеша! Спасибо вам, а то он очень страдает, Иван Васильевич. Теперь же у меня другое дело: приехал подполковник Троицкий, мой бывший жених, но он и теперь воображает. Он дрался 18 июня, получил какую-то серебряную ветку — все врет. Он убежал, честное слово, он убежал. Я сегодня ему скажу, что от меня он никакой ветки не получит. Вы разрешите сказать ему, что я его не люблю, а…
— Послушайте, Нина, как я могу разрешить такие вещи?
— Слушайте до конца. Разрешите ему сказать, что я его не люблю, а я люблю вас.
Алеша даже сел от неожиданности:
— Нина!
— Что?
— Вы ошибаетесь.
— Это мое дело. Если вы ошибаетесь, я вам не мешаю, и я тоже могу ошибаться, как мне хочется. Довольно женственности.
— Нина…