Том 2. Марш тридцатого года

Синенький. И адмиральский корабль взлетел на воздух.

Смех.

Жученко. Ванька, ну что ты выстраиваешь? Слово Александру Осиповичу.

Крейцер. Все кончено, товарищи коммунары, мне и говорить нечего. Главным инженером назначаю товарища Воргунова.

Аплодисменты.

Ну вот, теперь одного не хватает — пятидесяти машинок.

Воргунов. Ну, это пустяк…

Жученко. Все? Еще одно маленькое дело. Нестеренко Наташа подала заявление. Да она сама скажет.

Нестеренко. Да, я виновата, я не сказала товарищам и поступила плохо. Прошу меня простить и выпустить меня как коммунарку.

Жученко. Кому слово?

Зырянский. Она поступила нехорошо. Из-за любви забыла и товарищей и дисциплину. Таких вещей прощать нельзя. Вышла замуж без…

Воргунов. Благословения родителей.

Зырянский. Что?

Воргунов. Без благословения совета командиров. За это раньше родители проклинали.

Зырянский. Проклинать не будем, а предлагаю посадить Наташу и Петра на пять часов под арест.

Романченко. Правильно.

Крейцер. Вот изверг!

Романченко. А то они все поженятся.

Воргунов. Вы кровожадные звери.

Жученко. Есть другое предложение: амнистировать, выдать приданое, как полагается выходящему коммунару. Избрать для этого комиссию: Торская, Ночевная. Голосую. Кто за это предложение, прошу поднять руки. Девять. Кто против? (Начинает считать.)Один, два. (Замечает поднявших руки подлодок.)А вы чего голосуете? Против один.

Романченко. Конечно, если нас не считать.

Воргунов. Довольно с тебя на сегодня крови…

Жученко. Все. Список постов будет объявлен завтра. Закрываю заседание.

Шум, группы расходятся.

Забегай(Шведову). Я на пост снабжения, смотри ж…

Блюм. Значит, ко мне? Замечательно. Завтра же едем. И без победы не возвращаться. Значит как? Со щитом или под щитом.

Захаров. Не под щитом, а на щите.

Блюм. На щите, что это значит?

Захаров. Со щитом — значит с победой, на щите — значит убит. С победой или убитый.

Блюм. На щите нам как-то не подходит, правда, товарищ Забегай? Тогда скажем просто: со щитом или с двумя щитами.

Крейцер. Где же вы другой возьмете?

Блюм. Мало разве дураков? Нужно уметь. Будут же убитые какие-нибудь?

Крейцер. лишних щитов тоже не натаскивайте в коммуну. А то вот навезли калиброванной меди на три года. Куда это годится?

Блюм. Калиброванная медь? Первый раз слышу… Ах, да… (Уходит.)

Крейцер. Ну, до свидания, товарищи. Кого подвезти в город?

Троян. Нам нужно еще с ребятами посты наметить.

Все вышли. Остались Вальченко и Торская.

Торская. Что же, пора и нам. Бой кончен.

Вальченко. Мне не хочется никуда отсюда уходить, Надежда Николаевна.

Торская(подходит к нему. Положила руки на его плечи, смотрит в глаза). Милый!

Вальченко вдруг обнимает ее и целует в глаза. В дверях Зырянский.

Торская. Ах… Алеша… Что? Без совета командиров? Алеша, а когда будет следующее заседание?

Зырянский. У вас всегда… совет командиров во вторую очередь.

Занавес

Честь

Часть 1

1

Город стоял на большой реке. По реке проходило неустанное деловое движение, и сам город был деловой, хлопотливый, запросто-кирпичный, без претензий. Через город давно прошла железная дорога от Москвы к югу, а от нее отделилась ветка куда-то далеко к западу. И на больших — в двадцать пять путей — товарных станциях, и на широких пристанях народ суетился, измазанный, потный, пахнущий смолой и маслом. И весь город был такой же: покрытый пылью и разными деловыми остатками. Даже воробьи порхали в городских скверах и над мостовыми с злободневным, практическим чириканьем, измазанные в масло, мазут и муку.

Построен город был давно, но не имел никакой истории. Ни сражений здесь не происходило, ни осад, и ни разу за триста лет жители не имели возможности проявить какое-либо геройство или гражданское мужество. И никто не родился в городе не из генералов, ни из писателей, ни из ученых, даже памятника поставить было некому: не только на площадях, но и на кладбищах ничего не было замечательного. Единственное место в городе, где ощущалось некоторое веяние истории, был городской парк, насаженный будто бы самим князем Потемкиным. Парк этот очень полюбили грачи.

Грачи целыми стаями всегда клубились над парком и при этом так кричали, что и за версту от этого исторического места разговаривать было трудно. Поэтому даже влюбленные избегали быть в городском парке, а выясняли свои отношения под акциями второстепенных улиц и на скамейках у ворот.