Том 2. Летучие мыши. Вальпургиева ночь. Белый доминиканец

С. 383. Мы сидим за круглым столом... — Описываемый в этой главе спиритический сеанс — свидетельство неприятия Майринком теории и практики «столоверчения», зародившегося в Соединенных Штатах в середине XIX в., где буквально через несколько лет возникли сотни и тысячи спиритических кружков; вслед за тем спиритическое поветрие охватило все страны света. Сами спириты считают себя посредниками между миром живых и миром мертвых, которых они якобы могут «материализовать» во время своих сеансов, но традиционные религии всегда относились к этим явлениям крайне отрицательно, называя их вмешательством в духовную жизнь человека дьявольских сил, которые обольщают и соблазняют паству. Американский православный иеромонах о. Серафим Роуз особо подчеркивал опасности, ожидающие тех, кто вступил на путь контактов со стоящими за подобными феноменами демоническими сущностями, которые в романе Майринка олицетворяются «ликом Медузы», «страшной повелительницы мира сего».

С. 405. ...выкован из цельного куска красного железняка, так называемого «кровавика»... — Сакральный меч Иохеров, выкованный из гематита-кровавика, — еще один материализованный символ rubedo. Заметим, что в растертом виде гематит применяется в иконописи для изображения пурпурных одеяний святых; кроме того, пурпур символизирует царское достоинство и власть.

С. 419. Этаж за этажом оставались позади... — Вертикальное — сверху вниз — странствование Христофера по родовому дому — это и погружение в бездну собственного подсознания, и осознание собственного тождества с «фамильным древом», и, разумеется, инициатическое «сошествие во ад», без которого невозможно подлинное воскресение.

С. 430. ...Царь Иоанн - так величает себя сей потусторонний самозванец... — Намек на легендарного «пресвитера Иоанна», «царя-священника», владыку таинственной страны бессмертия, которая теперь отождествляется с Шамбалой-Агартхой, а прежде именовалась в России «Беловодьем», «Опоньским царством», «Страной Белого Арапа».

С. 434. Хитон Несса. — Согласно античному мифу, Геракл застрелил из лука кентавра Несса, посягнувшего на его жену Деяниру. Умирая, Несс вручил Деянире свой плащ, пропитанный собственной кровью и ядовитой желчью Лернейской гидры, посоветовав ей облачить в него Геракла, если тот ее разлюбит. Когда такое случилось и Геракл надел переданный

ему Деянирой хитон Несса, яд Лернейской гидры проник в его тело, и герой, страдая от нестерпимых мучений, живым взошел на погребальный костер. Освободившись от испепеленной в огне плоти, бессмертная сущность Геракла приобщилась к сонму богов на Олимпе. Бессмертному «Я» Христофера предстает перед развоплощением все тот же «лик Медузы», ставший подобием шаровой молнии, «зловещей посланницы Зевса». Это налившееся злобой огненное ядро совмещает в себе и похоть кентавра Несса, и яд Лернейской гидры, и пламя жертвенного костра, испепеляющее бренную суть Христофера, окончательно ставшего живым звеном в бесконечной цепи Ордена, к которому принадлежали все его предки.