Том 2

Ваня смотрел на него молча, удивленно. А он пошел, понурив голову, слегка ссутулившись. И вдруг Ване стало не по себе — к горлу подступил ком, заныло внутри… Вот он, его и Федора первый учитель, повернулся и уходит. Уходит сильный человек, сильный, старший товарищ, первый большевик в Паховке. Уходит, не желая разговаривать. Хотелось крикнуть, остановить. Но что поделаешь, если не хочет разговаривать!

Ваня медленно пошел к избе Земляковых, к Зине.

…Зинаида жила одна. Сначала, когда она осталась без Федора и Миши, кое-как обрабатывала надел, сдавая исполу, ходила по людям полоть подсолнухи и просо. Потом поступила уборщицей в новую избу-читальню. Там она и пристрастилась к чтению.

Часто книга входит в жизнь человека незаметно, а у Зинаиды это произошло очень заметно. Бывает, живет в деревне девушка и кажется она всем обыкновенной девчуркой. Но вдруг, в один прекрасный день, все увидят: э! да она вон какая! Надела новую кофту — и уже красавица. А раньше девчонкой считали. Что-то похожее случилось и с Зинаидой: уборщица избы-читальни стала заведующей библиотекой. Будто новый человек появился за какие-то полтора-два года.

Заметил другую Зинаиду и Андрей Михайлович. Зашел он как-то в избу-читальню днем, когда посетителей бывает мало или совсем не бывает. Дверь была открыта. Он стал на пороге, осматриваясь вокруг, и не узнал избы-читальни — чистота, опрятность, на окнах кружевные занавески, лампы начищены до зеркального блеска; слева табличка — «У нас не курят». А у шкафа Зинаида просматривала книгу. Она стояла к нему вполоборота. Андрей видел у нее на шее пушок, нежный и густой.

— Что же стали? Заходите, Андрей Михайлович. Давненько вы у нас не бывали.

— Дела. Дела, Зина, — ответил он, войдя.

— То-то вот и оно. Дела-то разные бывают.

— Это как понимать?

— Так и понимать: разные дела. — Она вновь повернулась к шкафу и стала отыскивать какую-то книгу. Потом взяла ее и подошла к Андрею, говоря: — Изба-читальня для председателя — тоже «дела». Зашли бы, — сказала она, чуть смутившись, — побыли бы вечером, посмотрели бы, как мы тут… Книг у нас не хватает. — И вдруг смело, прямо глядя в глаза: — Книг не хватает, а вы денег не даете расходовать.

— Смета. Ничего не попишешь. И ничего не придумаешь.

— Сама смотрела: по смете не израсходовали.

— Ну? Тогда можно. Ты зайди-ка в сельсовет, подумаем там.

Зинаида ответила благодарной улыбкой.

«А брови какие! — подумал Андрей. — Она совсем-совсем другая».

— Что это вы, Андрей Михайлович, так на меня смотрите? — спросила она неловко.

— Вот… смотрю и… — Он не договорил, но глаз с нее не сводил. — Давно смотрю, — невольно соврал он.

Зинаида, отвернувшись в смущении, сказала:

— Ну вас! Нехорошо так.

И зачастил председатель сельсовета в избу-читальню. Вечером, после закрытия читальни, они вдвоем тихо шли по улице домой. «А чего тут особенного, — говорили на селе. — Он еще молодой вдовец, при должности, она — куда там! Да и года не особо велики: подумаешь, двадцать три! Это раньше — плохо, двадцать три девке, а теперь того… Куда там!»

Зинаида жила в своей избе одна, Андрей в своей — тоже один. Только стали люди замечать, что иной раз на одной из изб всю ночь висел замок. Тогда говорили просто: «Она у него» или: «Он у нее». И все. Это была чистая и открытая любовь, какую дай бог каждому. Зинаида полюбила Андрея со всей страстью. Да и Андрей души в ней не чаял.

Но Зинаида не писала Федору обо всем этом. Думала так: «Свадьбу сыграем — напишу. А может, и сам приедет погулять». В том, что свадьба будет скоро, она не сомневалась.

Андрей реже стал выпивать. Пьяного она выпроваживала его строго и не допускала никаких возражений. А он после этого не показывался к ней по нескольку дней. Зинаида сама никогда не делала попыток к примирению, ждала от него первого шага. И Андрей в конце концов делал этот шаг. Приходил, садился и молча курил. Ждал. Она, по обычному женскому правилу, которому никто не обучает, выдерживала его «в квасах» (по ее же выражению) и только потом уж забирала в свои страстные и горячие руки.

Но однажды, как раз в день приезда Вани Крючкова, произошла, казалось, непоправимая размолвка.

Федор прислал Зине горячее письмо. Он предостерегал от Сычева, горестно делился слухами о том, что Андрей близок к Сычеву, просил написать об Андрее подробно, называя его лучшим старшим другом.

А в тот вечер, когда Ваня беседовал с дядей, Андрей пришел к Зинаиде слегка выпивши.

— Ты что такая суровая? — спросил он шутливо, заметив сдвинутые густые брови.

— Опять пил? — последовал вопрос на вопрос.

— Опять пил, — пробовал отшутиться Андрей.

— У Сычева?

— У Сычева, — отвечал он, усмехаясь.

— На, читай! — бросила она ему письмо Федора. — От тебя не сумею скрыть… — И отвернулась к окошку.

Андрей читал. Мрачнел. Сначала читал вслух, потом — про себя. А окончив, опустил голову, облокотившись на стол и не выпуская письма из руки. После некоторого молчания он вдруг стукнул кулаком по столу и крикнул:

— Что?! Врагом заделали?!