Том 2

– Странно, конечно, – сказала миссис Эванс, – но я не думаю, что это имеет какое-то отношение к убийству. А вы, мисс?

– Как будто нет, – согласилась Эмили.

– А не нашли они чего-нибудь нового? – Голос молодой женщины звучал заинтересованно.

– Да так, какие-то мелочи, ничего особенного.

– То-то, я вижу, инспектор из Эксетера сегодня опять здесь. Ну, думаю, найдут что-нибудь.

– Инспектор Нарракот?

– Да, мисс, он.

– Приехал поездом?

– Нет, на машине. Пошел сначала в «Три короны», спросил про багаж молодого джентльмена.

– Какого молодого джентльмена?

– Джентльмена, с которым вы ходите, мисс.

Эмили изумленно посмотрела на нее.

– Спрашивали у Тома, – продолжала миссис Эванс. – Том мне потом и рассказал. Он все замечает, Том. Он помнил, что на багаже молодого человека были две наклейки: одна в Эксетер и одна в Экземптон.

Невольная улыбка появилась на лице Эмили, когда она представила себе, как Чарлз совершает преступление, чтобы отхватить свой кусок. Можно бы даже, решила она, написать страшный рассказ на эту тему. Вместе с тем она подивилась тщательности, с которой инспектор Нарракот проверяет каждую деталь, к кому бы она ни относилась, как бы далека она ни была от преступления. Инспектор, должно быть, выехал из Эксетера сразу после беседы с ней. Машина, конечно, быстрее поезда, и потом у нее еще был ленч в Эксетере.

– Куда же отправился инспектор потом? – спросила она.

– В Ситтафорд, мисс. Том слышал, как он сказал шоферу.

– В Ситтафорд-хаус? (Брайан Пирсон, она знала это, еще гостил там.)

– Нет, мисс, к мистеру Дюку.

Снова Дюк. Эмили чувствовала раздражение и бессилие. Опять Дюк – этот неизвестный фактор. Нет, ей надо попытаться выяснить его прошлое, а так ведь он для всех обычный, заурядный, приятный человек.

«Я должна увидеть его, – сказала себе Эмили. – Как только вернусь в Ситтафорд, сразу пойду к нему».

И вот, поблагодарив миссис Эванс и сходив за ключом к мистеру Кирквуду, она стояла теперь в прихожей «Орешников» и соображала, как же это ей почувствовать здесь атмосферу совершения преступления.

Она медленно поднялась по лестнице и вошла в первую комнату на втором этаже. Это, несомненно, была спальня капитана Тревильяна. Одеяла были сложены в аккуратную кипу, ящики опустошены, в шкафу не оставалось даже такой мелочи, как вешалки. В шкафу для обуви – пустые полки.

Эмили вздохнула, повернулась и пошла вниз. Тут была гостиная, где лежал покойник, а в открытое окно задувал снег.

Чья рука поднялась на капитана Тревильяна? Ради чего?

Убили его, как считают все, в пять – пять двадцать. А если у Джима сдали нервы и он солгал, а на самом деле, не дозвонившись, он заглянул в окно и увидел дядюшку уже мертвым?.. Если бы она знала! Мистер Дакрс говорит, что Джим придерживается своего рассказа. Да, но у него могли сдать нервы. Нельзя быть уверенной.

Не был ли, как предполагает мистер Рикрофт, в доме еще кто-нибудь, кто услышал ссору и воспользовался случаем?

Если да, проливает ли это свет на проблему с ботинками? Был ли этот кто-то наверху, может быть, в спальне капитана? Эмили снова прошла через прихожую, заглянула в столовую. Там стояли два сундука, перевязанные и запечатанные. Сервант был пуст: серебряные кубки перекочевали в бунгало майора Барнэби.

Она отметила, однако, что полученные в качестве приза три новых романа, о которых Чарлз слышал от Эванса, забытые, сиротливо лежат на стуле.

Она еще раз осмотрелась и покачала головой. Здесь ничего не было.

Она снова пошла наверх и еще раз зашла в спальню.

Надо узнать, почему не оказалось ботинок! Пока она не сумеет сочинить какую-нибудь удовлетворяющую ее теорию на этот счет, она не сможет их выкинуть из головы. Ботинки вдруг словно выросли до гигантских размеров и заслонили собой все остальное, относящееся к делу. Неужели ничто уже не может ей помочь?

Она повытаскивала все ящики, обшарила все позади них. В детективной истории там бы обязательно оказался клочок какой-нибудь важной бумаги. Но, видно, в реальной жизни такого не бывает, или же инспектор Нарракот и его люди оказались очень дотошными. Она обшарила пустые полки, ощупала края ковра, исследовала пружины матраса. Что она ожидала тут найти, она и сама не знала, но с упорством продолжала поиск.

А потом, когда она поднялась с коленок и разогнулась, взгляд ее остановился на штрихе, несовместимом с образцовым порядком в комнате, – на кучке сажи в камине.

Не спуская с нее глаз, Эмили подошла поближе. Она не совершала никаких логических умозаключений, не рассуждала о причине и следствии. Тут перед ней не было никаких головоломок – кучка сажи свидетельствовала об определенном действии. И Эмили, закатав рукава, запустила руку вверх по трубе.

Через минуту она разглядывала небрежно завернутый в газету пакет. Еще мгновение – и газета сброшена. Перед ней недостающая пара ботинок.

«Но зачем? – спрашивала себя Эмили. – Вот они, тут, но зачем? Зачем? Зачем?»

Ну, скажем, кто-то забрал ботинки капитана Тревильяна и спрятал их в трубу. Зачем это сделано?

– О-о! – закричала Эмили. – Я с ума сойду!