Том 2

— Давайте приступим сразу к делу, — заключил Мартынов. — Выберем комиссию для подработки проекта решения, и пусть эта комиссия, невзирая ни на какие высокие посты, продумает: кого из нашего партийного актива следует послать в колхозы на постоянную работу. Предлагаю в состав комиссии: Опёнкина, Руденко, Глотова, Медведева… — Мартынов назвал еще трех председателей колхозов, редактора районной газеты Посохова, секретаря райкома по зоне Олешенской МТС Кольцова, нового директора Надеждинской МТС Долгушина.

Проголосовали.

— Созыв за товарищем Опёнкиным. Пока сделаем перерыв минут на сорок. Далеко не расходитесь. А потом откроем прения уже по проекту.

— Эх, — крякнул, улыбаясь, усевшись в кресло, толстяк Опёнкин, когда комиссия удалилась из зала в отдельную комнату. — Сколько раз участвовал я в таких комиссиях, но на этот раз, кажется, буду писать резолюцию с удовольствием! Наконец-то делом занялись!

— Одобряете, Христофор Данилыч? — обратился Мартынов к директору Надеждинской МТС Долгушину.

Долгушин, черноволосый, с проседью, с цыганскими глазами (кто-то в роду у него был из цыган), с глубоким рваным шрамом на щеке, искривившим рот, сняв пиджак, аккуратно повесив его на спинку стула, подтянув рукава свежевыглаженной рубашки, присел к столу.

— Вполне одобряю, Петр Илларионыч! Я, директор МТС, отвечаю не только за свой тракторный парк — отвечаю за все колхозы нашей зоны. Отвечаю даже больше, чем вы, первый секретарь райкома, — и в уголовном порядке отвечаю. Так дайте же мне хороших председателей колхозов, на которых я бы мог положиться!

— «Мне дайте», — прошептал на ухо Глотову Медведев. — Ишь ты! Министерская привычка. Он думает, вероятно, руководить колхозами путем приказов. А председателей — поставить на положение своих помощников.

— Пиши, Демьян Васильевич, — начал диктовать Руденко: — «Собрание партактива считает необходимым для успешного выполнения решений сентябрьского Пленума ЦК КПСС послать ряд руководящих товарищей в отстающие колхозы… Собрание принимает к сведению заявление товарища Руденко о его желании поехать в любой колхоз на постоянную работу в качестве председателя…»

— Вот это здорово! — воскликнул с восхищением Глотов. — Ход королем!

— Так, так, Фомич! — склонив голову набок, скреб пером по бумаге Опёнкин. — Был колхозником — и опять в колхоз. От земли взят, в землю изыдеши. Хорошее дело! Валяй! Бери «Вехи коммунизма», по соседству, посоревнуемся!..

— О причинах, побуждающих меня идти на работу в колхоз, я доложу товарищам на собрании, — сказал Руденко. — Пиши дальше.

— Пиши, — стал диктовать Мартынов: — «Собрание считает также, что для пользы дела следовало бы поехать на постоянную работу в колхозы коммунистам…» Посохов! — обернулся он к редактору районной газеты. — Фотоаппарат при тебе? Будем фотографировать добровольцев и ночью же — в номер. Весь завтрашний номер — о добровольцах!.. «Следовало бы поехать товарищам…»

После небольшого раздумья Мартынов и члены комиссии стали называть фамилии. В список попали: заведующие отделами райкома Жбанов и Быстров, райпрокурор Нечипуренко, заведующий райфо Курков, начальник милиции Сазонов, управляющий госбанком Щукин, директор ликероводочного завода Юрьев, зампредрайисполкома Федулов, судья Грибов, секретарь райкома комсомола Рыжков, заведующий отделом сельского строительства Коробкин, инспектор по определению урожайности Бывалых, директор мясокомбината Корягин, заведующий районо Плотников и инструктор райкома партии Николенко.

— Так это у нас добровольцев набралось даже больше, чем нужно, — сказал Опёнкин, подводя черту.

— Добровольцев? А ты не шути. Вот поговорим ними по душам — и будут добровольцами.

— Больше, чем нужно, это не беда — в запасе будут.

Просмотрели еще раз список. Опёнкин, зачитывая фамилии, давал каждому короткую, но меткую характеристику.