Том 2

— И вот — задержался, — живо отвечал Алексей. — А почему? Раньше бы не задержался, а теперь задерживаюсь… И это потому, что другой стал Алексей. Вот его все и замечают и останавливают. Еду я на коне по станице, и все, кто встречается, приветствуют, расспрашивают, вопросы задают… А разве я раньше на коне по станице не ездил? Ездил. И на тачанке ездил. Так почему же меня тогда никто не останавливал и ни о чем не расспрашивал? А потому, что не тот был Алексей. Вот и Прохора Ненашева встретил — с трудом разошлись. Разговору хватило бы на всю ночь. Там еще повстречался мне Тимофей Ильич. Старик так обрадовался, что не утерпел, веришь, обнял меня, как сына, а по щекам у него слезы… Вот оно какой нынче Алексей Артамашов.

— Все это хорошо, — согласился Савва, и его большие глаза сделались задумчивыми. — Я позвал тебя, Алексей, по важному делу. Хочу спросить…

— Спрашивай.

— Как у тебя «электрический день»?

— Ничего, учусь.

— Отстаешь?

— Стараюсь, но трудновато. Туповат я на технику.

— Да, трудновато, — повторил Савва, и по задумчивому взгляду было видно, что в уме у него таилась какая-то важная мысль. — А как ты смотришь, Алексей Степанович, если бы вернуться тебе к прежней работе?

— Председателем? — Алексей снова смял в кулаке кубанку, и мускул на его смуглом лице дрогнул. — Так сразу?

— Конечно, не сразу. — Савва поднялся, отошел от стола. — От тебя ничего не утаю. Не так давно я был у Кондратьева. Разговаривали о всяких делах, о людях… Между прочим, Николай Петрович о тебе спрашивал.

— Значит, не забыл?

— Спрашивал меня: «Как, говорит, по-твоему, если мы пошлем Артамашова на годичные курсы председателей колхоза?»

— И ты что же?

— Промолчал, не знал, что ответить.

— А еще что говорил Кондратьев?

— Попросил побеседовать с тобой и узнать, что ты об этом думаешь. И вот я тебя прошу: говори определенно, а я скоро поеду на районную партийную конференцию и доложу Кондратьеву.

— После курсов возвращаться в свой колхоз?

— То дело будущего. Ты отвечай на мой вопрос: учиться хочешь?

— Да это… чего ж тут… хочу, конечно.

— Вот ты говорил, что появился новый Артамашов. — Савва подошел к Алексею, похлопал по плечу. — А скажи: тот, старый Артамашов, случаем, заново не оживет в тебе? Запомни: и твоя и наша задача — старого Артамашова похоронить навечно, а нового послать учиться…

— А! Друзья-приятели! О чем беседа?

С этими словами в кабинете появился Никита Мальцев, — молодое его лицо раскраснелось на морозе, пепельные усы при ярком свете были золотистыми.

— Савва, я заехал за тобой, — сказал он, здороваясь с Алексеем. — Мои сани у подъезда. Поедем, а то уже поздно.

— А куда это вы? — спросил Алексей у Саввы.

— Да тут недалеко, по делу. — И Савва начал одеваться. — Значит, так, Алексей: будем считать, что мы договорились?

Савва и Никита уселись в сани и умчались, только искорки из-под копыт коней упали на снег. «И куда они так поспешили?» — глядя вслед саням, подумал Алексей Артамашов.

Он неторопливо подошел к коновязи, отвязал повод и долго стоял, задумавшись и положив руку на подушку седла. Его конь скучающе косил зеленоватые яблоки глаз, блестевших на свете электрической лампы, и поворачивал голову, и вздыхал, и ловил упругими губами то полу шубы, то колено хозяина, как бы говоря: «Не дразни. Если отвязал повод и протянул руку к седлу, то садись…» А Алексею Артамашову не хотелось садиться в седло, и если бы конь смог попять, о чем в эту минуту думал его хозяин, то стоял бы покорно и смирно.

«Так, так… Значит, мною уже интересуется Кондратьев, это же очень здорово, — размышлял Алексей. — Партия меня наказала, и партия опять желает сделать из меня человека… Желают вернуть на прежнюю работу. Э, теперь бы иначе руководил, — хватит, нынче я ученый… А все же лучше мне быть бы бригадиром: дело и живое, и ощутимое. Поработал, приложил руки — и результат налицо. Вот я уже и отмечен наградой, а там еще постараюсь и более возвеличусь. Люди меня поздравляют, старик Тутаринов, тот самый Тутаринов, кто съедал меня глазами на том собрании, теперь обнял и прослезился. А почему? Трудом я себя перед ними возвеличил, оправдал… И Рагулин тоже должен поздравить. А как же! Такое событие! Были мы когда-то врагами, а нынче пора становиться друзьями…»