Том 2

Лида Чебанюк любила книги особенной, я бы сказал — чисто профессиональной любовью, ибо испытывала наслаждение и удовольствие не столько в самом чтении книг, сколько в том, чтобы подержать их в руках, прочитать вслух фамилию автора, посмотреть год издания и выходные данные — кто редактор, в какой типографии отпечатана, какой тираж; затем записать на титуле инвентарный номер, поставить на полку именно в том месте, где этой книге и надлежало стоять; выдать читателю, а потом принять от читателя, при этом спросить у него — нравится ли ему эта книга или не нравится, и ответ записать в тетрадь…

Лиде казалось, что быть библиотекарем суждено далеко не каждому, а тем более в своем колхозе, где и ты всех знаешь, и тебя все знают с детских лет, и теперь приходят за книгами, смотрят на тебя с чувством глубокого уважения и, наверное, думают: «Вот тебе и Лидочка Чебанюк, все мы ее помним, — была такая щупленькая девчушка, а погляди ты на нее, как здорово книгами ворочает, сколько у нее этих книг, и все она читала…»

В этот день первым в библиотеку вошел Антон Антонович Бородулин, и Лида улыбнулась ему. А почему улыбнулась? Да потому, что знала Антона Антоновича очень хорошо, еще с тех пор, как однажды зимой она шла из школы, а дядя Антон тащил салазки. Лида не хотела, а он силой посадил ее в салазки и привез прямо ко двору.

У порога Антон Антонович снял запотевшее пенсне, и Лида заметила на переносье вдавленный синеватый след. «Там, наверное, и мозоль выросла», — подумала она, и ее большие серые глаза смеялись…

Антон Антонович принес книгу «Алитет уходит в горы», тут же, не дожидаясь расспросов, высказал о ней самый похвальный отзыв, даже изъявил желание побывать на Севере. Он охотно разговаривал и был учтиво-любезен, сказал, что ему хочется почитать что-нибудь увлекательное, и выбрал «Остров сокровищ». Затем, собираясь уходить, не спеша и старательно протер платочном стеклышки, поднес их к глазам, и они тотчас цепко прилипли к переносью…

Вторым посетителем был Игнат Савельевич Хворостянкин. Он вошел твердым и смелым шагом, — так обычно входил в свой кабинет или в кладовую. Придирчиво-строгим взглядом посмотрел на полки и на шкафы с книгами, как бы хотел убедиться, все ли здесь стоит на месте; так же строго осмотрел стены, как будто желал узнать, правильно ли развешаны плакаты и портреты…

Лиду удивило не то, что Игнат Савельевич так внимательно все осматривал, и не то, что председатель впервые появился в библиотеке, а то, что пришел он так рано и принес две книги.

«Книги из библиотеки — это я вижу, но как они к нему попали?» — думала Лида и все же встретила Хворостянкина своей девичье-скромной улыбкой.

— Лидия Борисовна, — начал Хворостянкин, задумчиво поглаживая усы, — как оно работается? Может, есть какие жалобы? Или нужна помощь?

— Все хорошо, Игнат Савельевич, — отвечала Лида, — жалоб никаких нет.

— Добре, добре… А может, литературы маловато?

— Да, это верно, книг у нас еще мало.

— А можно сделать так, что их будет больше?..

— Если бы правление помогло.

— Напиши мне лично. — Хворостянкин помолчал, пожевал кончик уса. — Напиши просьбу лично на мое имя — поможем. Есть у нас кое-какой фонд… Тебя командируем в Ставрополь — закупишь книги. Без книг нынче жить нельзя.

— Это верно, Игнат Савельевич, — отвечала Лида, и ее большие серые глаза блестели от счастья. — В техникуме директор нам всегда говорил, что увеличение книжного фонда…

— Меня тот директор хотя и не обучал, но я и сам знаю, — продолжал Хворостянкин, — я хотя на библиотекаря не учился, а с партийной линии все понимаю. — Он положил на столик книги. — Возвращаю с благодарностью романы — Тургенева «Отцы и дети» и Лермонтова «Герой нашего времени».

— Ну как, Игнат Савельевич, понравились вам эти книги? — спросила Лида.

— Как тебе сказать? — На лбу у Хворостянкина появились морщины, правая бровь приподнялась. — Конечно, художественность в них имеется, а также, сказать, всякие любовные романы — тоже все как полагается… А только лично мне, как руководителю, такая литература не подходит. Мне дай такое, чтобы в один раз подковать себя можно было… А разве любовными романами себя подкуешь? Вот ты, Лидия Борисовна, подбери мне такую книжку, чтоб там большевистская идейность была и чтоб можно было поучиться…

— Игнат Савельевич, а вы читали «Кочубея»?

— «Кочубея» давай! Это как раз мне подойдет.

— Игнат Савельевич, а откуда у вас эти две книги? — спросила Лида, когда записала и вручила Хворостянкину «Кочубея». — Вы у меня их не брали.

— Верно, не брал. — Хворостянкин рассмеялся. — То мне их одна женщина дала… А вот и она, Татьяна Николаевна… Да, так ты напиши, прямо на мое имя напиши насчет литературы.

Лида кивнула головой, а Хворостянкин уже протянул сильную руку с широкой ладонью, поздоровался с Татьяной и, скосив плутоватые глаза, говорил:

— Литературы у нас маловато, так вот мы с Лидией Борисовной обсуждали, как бы это дело поправить… Как, по-твоему, Татьяна Николаевна, если мы весь, наш культфонд истратим на литературу?

Вместо ответа Татьяна спросила:

— Принес книги?