Том 2

— Да живет Мухаммед-воин! Да здравствует хорезм-шах, победитель неверных! — кричала толпа, пропуская шаха и его нарядных телохранителей-кипчаков. — Ты один наша лучшая защита!

Глава четвертая ЗАЩИТА ВОИНА — ОСТРИЕ ЕГО МЕЧА

Выехав из Бухары, хорезм-шах Мухаммед внезапно повернул коня и направил его не по большой дороге на Самарканд, а на юг, в сторону Келифа. Закутав лицо шелковой шалью, он ехал молча, то рысью, то вскачь, и вся его свита, не отставая, следовала за ним. Встречные путники прыгали с дороги в сторону, в канаву. Они падали ниц и изумленно смотрели на тысячу всадников, которые мчались, точно гонимые страшным Иблисом.

Напрасно великий визирь указывал сыну падишаха Джелаль эд-Дину, что государь, вероятно, ошибся дорогой. Джелаль эд-Дин равнодушно отвечал:

— Какое мне дело! Я следую за отцом, хотя бы падишах захотел прыгнуть в огненную пасть ада.

— Что это за усадьба? — вдруг спросил хорезм-шах и остановил взмыленного гнедого коня. Он указал плетью на стены со скошенными башенками, за которыми подымался ряд стройных высоких тополей.

— Это охотничья усадьба Тимур-Мелик-хана. Она славится старым садом и редким зверинцем диких животных.

— Я хочу осмотреть все это! — сказал Мухаммед. — А почему я не вижу здесь храброго Тимур-Мелика?

— В тот же день, как он получил повеление стать во главе защитников Ходжента, он туда ускакал.

— Упрямый! Я не приказывал ему торопиться. Теперь мне скучно без него…

Охранная сотня помчалась вперед приготовить прием. Мухаммед, сдерживая разгоряченного коня, шагом направился к усадьбе. Тяжелые ворота раскрылись. Слуги бегали по двору. Гремя ключами, они открывали двери, выходившие на длинную террасу. Рабы тащили мешки с ячменем и охапки сухого сена. Джигиты помчались в ближайшее селение и вернулись, держа поперек седел отобранных баранов. Походные повара развели костры и стали готовить обед.

Шах поднялся по приставной лесенке в легкую беседку у ограды сада. За ним поднялись Джелаль эд-Дин и старый дворецкий усадьбы.

Из беседки был виден сад, еще обнаженный, без листьев. Несколько диких коз лежали на лужайке, греясь на солнце, и около них стоял настороже длиннорогий горный козел.

— Там дальше, в глубине сада, имеются две семьи кабанов с поросятами, — объяснил дворецкий. — А в клетке содержатся два очень свирепых леопарда, недавно привезенных с гор. Мой доблестный господин Тимур-Мелик любит смотреть из этой беседки, как леопарды гоняются за кабанами и козами, и сам иногда спускается в сад для охоты. Он может наповал убить зверя стрелою, заранее сказав, в какое место попадет.

— Ступай! — сказал сурово шах.

Он остался вдвоем с сыном и заговорил вполголоса.

— Я встревожен. Гонцы прибыли сразу с трех сторон. Черные тучи надвигаются отовсюду.

— На то и война! — заметил равнодушно Джелаль эд-Дин.

— Первый гонец донес, что рыжий тигр Чингисхан овладел Отраром, схватил Инальчик Каир-хана и, чтобы насытиться местью, приказал залить расплавленным серебром ему глаза и уши. Теперь Чингисхан двинулся сюда и ищет меня.

— Пусть придет! Его мы и ждем.

— Ты даже в грозу ужасных бедствий остаешься беспечен!

— У нас столько войска, что незачем отчаиваться.

— Второй гонец прибыл с юга. Уверяет, что видел разъезды татар.

— Какой-нибудь небольшой отряд. Теперь, ранней весной, большое войско полегло бы на засыпанных снегом перевалах.

— Но, спустившись с гор, татары отрежут нам путь отступления в сторону Индии.

— А зачем нам туда отступать?

— Есть еще донесение. Монгольские разъезды уже замечены в песках Кзылкума.

— В пески направлен заслоном отряд туркмен в десять тысяч коней.

— Эти туркмены не удержат монголов.

— Если это так, то Чингисхан может показаться перед воротами Бухары в ближайшие дни. Будем готовиться к этому.

— Может быть, краснобородый зверь уже подкрадывается к Бухаре, его отряды рыщут кругом, отыскивая нас. Нужно скорее уходить отсюда!.. — бормотал Мухаммед и озирался, точно ожидая нападения из кустов сада.

Джелаль эд-Дин молчал.

— Отчего же ты не отвечаешь?

— Ты считаешь меня безумцем. Что же я могу еще сказать?

— Я приказываю тебе говорить.

— Тогда я скажу, а ты можешь меня помиловать или снести голову. Если проклятый Чингисхан идет сюда, то наши войска должны не прятаться за высокими стенами городов, а искать его. Я бы выгнал в поле всех кипчакских ханов, храбрых, когда нужно сдирать кожу с покорных поселян, но трепетных, как листья, в этот суровый час войны. Я бы им запретил под угрозой смерти входить в ворота городов. Защита воина — острие его меча и резвый конь. Рыжий тигр идет сюда? Тем лучше. Значит, мы уже знаем его путь. Надо повернуть коней и идти по его следам, кусать его пятки, становиться преградой на его пути, нападать со всех сторон, избивать его верблюдов и вырывать с мясом клочья его рыжей шкуры. Какая польза от того, что в Самарканде за стенами укрылось сто тысяч всадников? Они только жрут баранов, а их благородные кони исходят силою…

— Ты осуждаешь приказы твоего отца? Я давно это заметил. Ты жаждешь моей гибели.