Том 2

Стремительная река относила далеко вниз плывущих коней и лодки. На середине реки Мусук с ужасом заметил, что его конь начал уставать и раза два ложился на бок.

— Вода нальется в уши — погибнет! — бормотал Мусук. — Ну, постарайся, красавчик, ну еще потрудись, дружок! — И он изо всех сил подтягивал коня, который снова выпрямлялся и выгребал ногами. Но ненадолго. Вскоре он опять лег на бок, и его светло-рыжее брюхо поднялось из воды, ополаскиваемое волнами. Мусук уже старался вытягивать из воды только ноздри и уши коня.

Мусук оглянулся. Правый берег быстро приближался. Вот желтые, песчаные обрывистые берега, заросшие серебристой осокой. Дальше видны убегающие люди. Они на бегу мечут стрелы из небольших луков. Несколько стрел ударились в борта лодки, другие плеснули по воде. Монголы отвечали из лодки, натягивая тугие огромные луки, ловко попадая длинными стрелами в ближайших противников.

Лодка зашуршала по песчаному дну. Нукеры соскакивали прямо в воду, тащили седла, бежали к своим коням, которые подплывали к берегу ниже по течению реки. Конь Мусука почувствовал дно и попытался встать на ноги, но две стрелы впились ему в бок. Вода окрасилась широким алым пятном. Конь, изгибаясь, снова завалился в воду.

Табун коней во главе с саврасым жеребцом Субудая уже выходил на песчаную отмель. Монголы бежали к коням, набрасывали седла на их мокрые блестящие спины, подтягивали подпруги, садились и взбирались вверх по песчаному откосу, готовые к бою.

Арапша выскочил из лодки и оглянулся.

Далеко за блестящей гладью реки был виден левый берег. На нем, как муравьи, двигались пешие и всадники огромного монголо-татарского войска. Черные лодки, взмахивая белыми веслами, уже плыли обратно к оставленному берегу, а им навстречу плыло множество других лодок, и всюду на глади реки виднелись торчащие уши и морды фыркающих коней.

Раздался громкий голос Арапши:

— На коней! Живее! Готовьтесь!.. Вперед!..

И монголы с дикими криками бросились преследовать убегающих воинов неведомого народа.

Глава тринадцатая КРОВАВАЯ КОМЕТА

Желто-серые двугорбые верблюды стояли на левом берегу Итиля. Подняв мохнатые головы с выпуклыми блестящими глазами и выпятив нижнюю губу, они смотрели с надменной важностью на величавое течение многоводной реки и на необычайную суету людей.

Согнувшись в кеджавэ, положив книгу на колени, Хаджи Рахим старательно писал:

«…К чему такое беспокойство, когда и небо, и степь, и вся вселенная торжественно спокойны? Ничто не изменяется, равнины земли беспредельны, и не мудрее ли идти по ним размеренной поступью каравана? Кто мчится вихрем на коне, не окажется ли он все равно в том же месте, куда придет равномерно шагающий безмятежный верблюд?..»

На верблюде под трепещущей от ветра занавеской сидела Юлдуз. Расширенными, удивленными глазами смотрела она на шумную переправу многотысячного войска. Она следила за плывущими через реку конями, за черными лодками, и взор ее невольно искал среди спускавшихся к реке всадников стройного молодого джигита. Некоторые всадники казались ей похожими на него, но нет, это не он, не его гибкие, кошачьи движения. Мусука нигде не было… «Где он скитается? Жив ли он или свалился где-либо в беспредельной степи и стал добычей орлов и ворон?..» Тоска порой сменялась злым чувством: а если он сам помогал продаже своей приемной сестры? Для чего? Чтобы участвовать в походе, путем ее гибели? Если так, то пусть его терзают хищные птицы, пусть умрет он без воды в жгучей пустыне, пусть никто не придет освежить его пылающие, высохшие уста!..

Сидевшая в другой корзине китаянка осторожно коснулась плеча Юлдуз:

— Джихангир смотрит сюда!

По песчаному берегу, во главе большой группы всадников, на белоснежном коне ехал Бату-хан. Он свернул в сторону и поднялся на холм. Там он остановился, указывая рукой на противоположную сторону реки. От его свиты отделялись один за другим всадники и уносились вскачь исполнять полученные приказания.

Молодой нукер, одетый по-мусульмански, в арабском плаще и тюрбане, подошел к верблюдам. За длинную дорогу через степи Юлдуз не раз видела его. Он был начальником сотни и всюду сопровождал Бату-хана. Юлдуз знала, что зовут его Арапша Ан-Насир. Он только что вернулся с правого берега и давал приказания сидевшим на песке проводникам, обожженным солнцем до черноты. Они вскочили, схватили оброти верблюдов и свели их к реке.

Длинные черные лодки приближались. Гребцы ставили их рядом, по три лодки, настилали поперек доски и скрепляли их веревками. Получались крепкие паромы.