Том 2(1). Наша первая революция. Часть 1

Подготовка к печати настоящего тома была связана с большими трудностями. Прежде всего была произведена большая работа по разысканию материалов, вошедших в настоящий том, — в частности, в обширном архиве Л. Д. Троцкого. Подлежит, конечно, большому сомнению, насколько эта работа выполнена до конца, т.-е. насколько действительно включены в настоящий том все относящиеся к этому периоду материалы. Так, несмотря на все предпринятые меры, не удалось разыскать: 1) выпущенную в Петербурге прокламацию, заключавшую в себе полемику с "Сыном Отечества" (отношение к войне); 2) полемику с «Новостями» (отношение к революции); 3) тезисы о вооруженном восстании и временном революционном правительстве (изд. ЦК); 4) циркулярное письмо, подвергавшее критике тактику меньшевистской группы в деле проведения первого мая (изд. ЦК). Вторая большая трудность заключалась в установлении авторства некоторых резолюций, принимавшихся на заседаниях Петербургского Совета, и многочисленных прокламаций, вышедших в издании Петербургской Группы и ЦК РСДРП. Для этой цели пришлось просмотреть груду материалов: периодических изданий, воспоминаний и т. д.

Что касается примечаний, то в некоторых случаях необходимые справки не могли быть даны, за полным отсутствием соответствующих материалов. Особенно это касается некоторых отдельных лиц, не оставивших никакого следа в истории либерализма или революции в России.

Материал, включенный в приложения, отличается значительным разнообразием. Назначение этих приложений — восстановить в памяти читателя забытые документы или впервые ознакомить его с некоторыми эпизодами нашей первой революции.

Редакция считает своим долгом выразить товарищескую благодарность за большую и кропотливую работу над этим томом т.т. Любимову, Зурабову, Ошеру и Майзлину.

Редакция.

I. Буржуазная «весна» и выступление пролетариата

1. До девятого января *

Война * и либеральная оппозиция

Оглянемся на последний трехмесячный период.

Именитые земцы^* съезжаются в Петербург, устраивают не то тайное, не то явное совещание и вырабатывают конституционные требования. Интеллигенция устраивает ряд политических банкетов. Члены окружных судов сидят вперемежку с возвращенными ссыльными, интеллигенты с красными гвоздиками в петлице чередуются с действительными статскими советниками, профессора государственного права восседают бок-о-бок с поднадзорными рабочими.

Купцы московской думы^* выражают свою солидарность с конституционной программой земского съезда^*, московские биржевики — с думскими купцами.

Присяжные поверенные устраивают уличную демонстрацию, политические ссыльные ведут в газетах агитацию против ссылки, поднадзорные — против шпионов; морской офицер открывает публицистический поход против всего морского ведомства, и когда его сажают в тюрьму, легальное общество собирает ему на кортик.

Невероятное становится действительным, невозможное — вероятным.

Легальная пресса дает отчеты о банкетах, печатает резолюции, сообщает о демонстрациях, упоминает мимоходом даже про "известную русскую поговорку",[1] бранит генералов и министров, — преимущественно, впрочем, покойных или отставных.

Журналисты мечутся, вспоминают прошлое, вздыхают, надеются, предостерегают друг друга от лишних надежд, не знают, как быть, пытаются отделаться от рабьего языка, не находят слов, натыкаются на предостережения, искренно стремятся быть радикальными, хотят к чему-то призвать, но не знают — к чему, говорят много едких слов, но наскоро, ибо не уверены в завтрашнем дне, скрывают за острыми фразами чувство неуверенности; все растеряны, и каждый хочет заставить остальных думать, что растеряны все, кроме него одного…

Теперь эта волна идет на убыль… — разумеется, для того только, чтобы сейчас же дать место другой, более высокой волне.

Воспользуемся этим моментом, чтоб учесть сделанное и сказанное за последний период — и сделать вывод: что же дальше?

Теперешнее положение в ближайшем счете создано войной. Она страшно форсирует естественный процесс разрушения самодержавия, клещами вытаскивает на площадь политической жизни ленивые общественные группы и, что есть мочи, гонит вперед формирование политических партий…

Чтобы не утратить всех перспектив, нам нужно отойти несколько от периода «весенней» смуты — назад, к началу войны, и хоть бегло обозреть политику разных партий за это вдвойне военное время.

Война дана была обществу, как факт, — оставалось его использовать.

Партия царистской реакции делала в этом направлении все, что могла. Пользуясь тем благоприятным обстоятельством, что абсолютизм, вконец скомпрометированный, как представитель интересов культурного развития нации, нашел в войне возможность проявить себя с той стороны, с которой он казался наиболее сильным и себе и другим, реакционная печать взяла наступательный тон и поставила на очередь дня лозунги, в которых самодержавие, нация, армия, Россия, — все объединялось общим интересом немедленной победы.