Том 17. Лурд

Наконец прибыл сам император, властелин. Он находился тогда в Биаррице; его ежедневно осведомляли о том, как обстоит дело с явлениями, которыми интересовались все парижские газеты; в преследовании Бернадетты непременно должны были принять участие журналисты и вольтерианцы, пролившие по этому поводу моря чернил. Пока министр, префект и полицейский комиссар боролись, отстаивая здравый смысл и порядок, император хранил молчание, как грезящий наяву мечтатель, которого никто не мог постичь Ежедневно поступали прошения, а он молчал. Епископы беседовали с ним на эту тему, видные государственные деятели и дамы из его окружения ловили каждый удобный момент, чтобы с ним поговорить, а он молчал. Сложная борьба разыгралась вокруг него, все старались сломить его упорство: верующие или просто пылкие головы, увлекшиеся тайной, тянули в одну сторону, неверующие, государственные мужи, не поддающиеся массовому безумию, — в другую, а он молчал. Внезапно, поборов свою робость, он заговорил. Слух прошел, что на него воздействовала императрица. Она, несомненно, вмешалась в это дело, но главное — в душе императора пробудились былые утопические мечтания, зашевелилась жалость к обездоленным. Как и епископ, он решил не затворять перед несчастными двери иллюзии и отменить приказ префекта, запрещавший пить у святого источника животворную воду. Он послал телеграмму, повелевая снять ограду и освободить Грот.

Тогда запели осанну, все возликовали. Новое постановление объявляли на площадях Лурда под дробь барабанов и звуки фанфар. Полицейский комиссар собственной персоной должен был присутствовать при удалении ограды. Затем и его и префекта сместили. Верующие со всех сторон стекались к Гроту на поклонение. И радостный крик взлетал ввысь: бог победил! Бог? Увы, нет! Победило людское страдание, извечная потребность в обмане, надежда обреченного, который спасения ради отдавался в руки невидимой силы, более могущественной, чем природа, способной противостоять ее непреложным законам. И еще победила милость пастырей, милосердие епископа и императора, давших больным взрослым детям фетиш, утешавший одних и порой даже исцелявший других.

В середине ноября созданная епископом комиссия приступила к расследованию. Она еще раз допросила Бернадетту, изучила многочисленные случаи чудес. Однако достоверными она признала только тридцать исцелений. Монсеньер Лоранс заявил, что он вполне убежден. Тем не менее осторожности ради он только через три года сообщил своей пастве в специальном послании, что святая дева действительно являлась в гроте Масабиель, после чего там совершилось множество чудес. Он купил у города Лурда от имени епархии Грот с обширным участком земли. Начались работы по благоустройству Грота, сперва в скромном масштабе, а затем, по мере притока средств со всего христианского мира, все более и более значительные. Грот отделали внутри и обнесли решеткой. Русло Гава отвели в сторону, чтобы создать свободное пространство, посеяли траву, устроили аллеи, места для прогулок. Наконец, на вершине скалы стала вырастать и церковь, которую повелела построить святая дева.

С самого начала работ лурдский кюре, аббат Пейрамаль, с необычайным рвением руководил всем делом, ибо в процессе борьбы он превратился в самого рьяного, самого искреннего сторонника Грота, глубоко поверив в происходившие там чудеса. Немного грубовато, чисто по-отечески он обожал Бернадетту, добросовестно осуществляя приказания, переданные небесами через этого невинного ребенка. И он старался изо всех сил, хотел, чтобы все было очень красиво, очень величественно, достойно царицы ангелов, соблаговолившей посетить этот горный уголок.

Первая религиозная церемония была совершена лишь через шесть лет после явлений, в день, когда в Гроте с великим торжеством воздвигли статую святой девы на том самом месте, где она являлась Бернадетте. В то великолепное утро Лурд расцветился флагами, звонили во все колокола. Пять лет спустя, в 1869 году, отслужили первую мессу в склепе собора, шпиль которого еще не был закончен. Приток пожертвований не прекращался, золото текло рекой, кругом вырос целый город. Это было основание нового культа. Желание исцелиться исцеляло, жажда чуда творила чудеса. Человеческие страдания, потребность в утешительной иллюзии создали милосердного бога, дарующего всем надежду, создали и чудесный потусторонний рай, где всемогущая сила творит правосудие и наделяет избранников вечным блаженством.

Больные в палате св. Онорины видели в победе Грота лишь одно — залог своего чудесного выздоровления. И все затрепетали от радости, когда Пьер, растроганный выражением лиц этих несчастных, жаждавших услышать подтверждение своих чаяний, повторил:

— Бог победил, и с того дня чудеса не прекращались; самые смиренные получают наибольшее облегчение.

Он положил книжку. Вошел аббат Жюден, начиналось причастие. Мария, вновь окрыленная верой, нагнулась к Пьеру и коснулась его своей горячей рукой.