Том 15. Книга 2. Пошехонские рассказы

…обвиняя его в произведении бесплодной суматохи, в угоду «ржонду». — Жонд народовы(Rzad narodowy — национальное правительство) был высшим органом повстанческой власти во время Польских освободительных движений 1830–1831, 1846 и 1863–1864 гг.

Вечер пятый. Пошехонское «дело»^*

Впервые — 03,1883, № 12 (вып. в свет 17 декабря), стр. 491–518, под заглавием: «Пошехонские рассказы. Вечер пятый. Пошехонское «дело».

Рассказ привлек внимание цензора Н. Е. Лебедева, который в донесении в С.-Петербургский цензурный комитет сообщал 14 декабря 1883 года:

«Рассказ этот, как и предыдущие рассказы Щедрина, отличается пессимистическим характером. Из этого рассказа прямо явствует, что под именем Пошехонии автор разумеет Россию, современный общественный быт, который он и старается представить в самом безотрадном виде. Переживаемое время называет он временем суровых, но бесплодных поучений, в которое проповедуется необходимость перехода от мечтаний и фразы к «делу», причем, однако, никто не берет на себя труд пояснить, в чем заключается это «дело» и в чем проявлялись эти мечтания и фразы. Все требуют «дела», говорят о «деле», поучают, убеждают и негодуют на тему о «деле». Публицисты едва успевают формулировать народившиеся требования «дела». В разные исторические эпохи существования Пошехонии «дело», — говорит автор, — понималось у пошехонцев различно: было время, когда «делом» называлась бессовестная эксплуатация крепостных; затем наступило время, когда после освобождения крестьян «дело» осуществлялось в лице Колупаевых и Разуваемых. Затем, переходя к настоящему времени, Щедрин рисует портрет одного такого дельца по имени Клубкова, который предпочитает дело мечтаниям. Между тем дело Клубкова состоит в том, что он, поселившись в усадьбе, сделался бичом окрестных крестьян, так как высасывает у них, пользуясь их тяжелым положением, последние гроши. Такого ли «дела» желают те, которые отвергают всякие мечтания и идеалы, спрашивает Щедрин.

Без сомнения, очерк этот нельзя назвать благонамеренным, так как в нем наше общественное положение представляется в печальном виде; но, принимая в соображение, что в таком положении он обвиняет не правительство, а само общество и известную часть литературы, и что в таком духе и направлении пишутся Щедриным все статьи, цензор не считает эту настолько вредною, чтобы она требовала ареста декабрьской книжки, о чем и имеет донести комитету» [128].

Приняв «доклад к сведению», цензурный комитет все же постановил сообщить его Главному управлению по делам печати [129].

Среди лозунгов реакции 80-х годов значительное место занимали призывы к обществу покончить с «мечтаниями»и приняться за «дело». Под «мечтаниями» («фантазиями», «снами», «новыми веяниями» и т. д.) традиционно для реакционной печати понимались все формы и направления демократической и социалистической идеологии. Призывы же обратиться к «делу» требовали, с одной стороны, отказаться от примата общественных интересов в пользу интересов личных, а с другой стороны — ограничения допускаемой политической активности сферой содействия, как писал И. С. Аксаков, «государственному порядку» в борьбе с «неурядицей духа общественного». Только тогда «почин» становится «делом народным», — писал редактор «Руси», — «когда он нисходит с верховных высот власти или, по крайней мере, в живом союзе с нею. Этого-то и ждет Русская земля, ждет себе оживления и одушевления сверху» [130].

И то и другое понимание «дела» переводило его, в осмыслении Салтыкова, в рубрику «пошехонского».

Разъяснение «пошехонского дела» Салтыков дает в полемике с призывами о «деле» идеологов реакции, в частности, И. Аксакова и его «Руси». Это было ясно современникам. Белоголовый писал Лаврову 6 января 1884 года о «Вечере пятом»: «Пошехонский рассказ <…> мне очень понравился; он весь направлен против недавней аксаковской статьи, и как чисто полемический ответ на вопрос дня, по-моему, чрезвычайно едок и остроумен [131].

Дороги мне и зыбучие ее пески, и болота, и хвойные леса… — «Это описание относится к Тверской губернии, родине Михаила Евграфовича», — указывала Л. Н. Спасская («М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников». М., ГИХЛ, 1957, стр. 547). Указание верное, но недостаточное. Пейзаж в «Вечере пятом» и относящиеся к нему «лирические отступления» — одни из тех страниц Салтыкова, в которых с наибольшим проникновением выразилась «тоскующая любовь> писателя к своей стране и ее народу.