Том 15

Редактор (рассуждая сам с собой вслух). Ну должен же кто-нибудь входить в интересы обыкновенного, рядового человека, прохожего с улицы! Почему, ему ведь тоже хочется знать? Давайте ему все новости — лишь бы это была правда. Нет, я не позволю этим людям командовать собой! Будем действовать так, как если бы их вовсе не было. Конечно, соблюдая осторожность, благопристойность, это уж само собой разумеется. Ну, если полиция потребует, мы выдадим им эту девчонку. А все-таки мы им дадим почувствовать, что им за нами не угнаться. Вот так, Кентин, все. Пошлите-ка мне сюда мисс Прайс.

Редактор отдела происшествий уходит, а он усаживается за стол и погружается в свои бумаги.

КАРТИНА ВТОРАЯ

В то же утро, несколько позже.

Кабинет Моркомба, по-прежнему с занавешенными окнами, узкие полоски света пробиваются сквозь шторы.

Занавес поднимается, входит горничная, включает свет я пропускает мистера Одихема и его дочь. Девушка едва держится на ногах, видно, что она только что плакала. Отец, человек невысокого роста, рабочий, типа маляра или штукатура, со всеми характерными особенностями и трезвой рассудительностью кокни.

Горничная. Миссис Моркомб завтракает. Как о вас доложить?

Одихем. Оддиум (так он произносит). И не откажите сказать: по важному делу.

Горничная уходит. Отец с дочерью стоят с безнадежный видом.

Дэзи (внезапно). Ах, папа, я не выдержу, я не могу ее увидеть.

Одихем. Ну полно, Дэзи; ведь не съест же она тебя, если они давно разошлись, как ты говоришь…

Дэзи. Да! Разошлись, разошлись…

Одихем. Ну приободрись же! Скажи себе: с этим все кончено. Это единственный способ отвязаться от этих проныр. (Достает из кармана сложенную газету.)

Входит Энн.

Энн. Вы хотели меня видеть?

Девушка судорожно переводит дыхание.

Одихем. Так точно, мэм. Надеюсь, вы в добром здравии. (В смущении поглаживает себя по брюкам.) Может, оно и не следовало бы приводить к вам сюда дочку, да ведь вот оно какое дело-то, ежели с ним не разделаешься, того и гляди увязнешь.

Энн (пристально глядя на девушку). Да, я понимаю.

Одихем. Видели вы это во вчерашней «Ивнинг Сан», мэм?

Энн (берет у него из рук газету). Да.

Одихем. Я ее обыкновенно за ужином почитывай. Но, конечно, когда я ее вчера вечером читал, я понятия не имел, что это про мою дочку. Просто показал ей — и вот тут-то она мне все и выложила, что она с вашим мужем… Вот когда я только все и узнал, правду вам говорю, можете мне поверить, мэм. Ну, а что вам насчет этого известно, я, конечно, не могу знать.

Энн. Я ничего не знала.

Одихем. Так, так! Вот то-то я всегда говорю, только признаешься в чем, скажешь правду, так она за собой одно за другим и потянет. Ну, было у них такое дело, что уж там скрывать. Мать-то у нее была ирландка, в строгости ее держала, а вот поступила она в ресторан, там ее, конечно, разбаловали. Только мне, правду сказать, в голову не приходило, что у нее вдруг какая-то своя жизнь пошла, так вот, стало быть, я и пришел вас просить, чтоб вы на нас не гневались, простили ей.

Энн (холодно). Мне нечего прощать.

Одихем. Да, вот видите, они в этой газете намекают, будто «эта девушка, вне себя от горя» — так они называют ее, — из-за нее-то и произошло такое несчастье. А она, конечно, уверяет, что нет. Ну-ка, Дэзи, расскажи леди то, что ты мне говорила о том, как вы последний раз виделись с майором.

Энн. Да, расскажите мне.

Дэзи (срывающимся голосом, задыхаясь, но постепенно овладевая собой). О мэм, мы виделись с ним накануне того вечера, когда он… он… мы были с ним в Ричмонде. Я уверена, мэм, что он… что это случилось не из-за меня. Он был такой же, как всегда, ласковый, и я никогда не доставляла ему неприятностей, никогда. Мы никогда не ссорились. (Закрывает лицо руками, потом внезапно откидывает голову.) Уж как я его любила; обожала его. Я бы никогда не позволила себе чем-нибудь его огорчить.

Энн (тихо). Вы приходили сюда вчера утром?

Дэзи. Я просто себя не помнила. А когда я отсюда вышла, меня нагнал какой-то человек. Он сказал, что ему придется заявить в полицию, если я не скажу ему всю правду. Тут уж я совсем потеряла голову и не помню, что я ему говорила. А они потом все напечатали в газете. А зачем им понадобилось вытаскивать это на свет! Это про меня-то, будто я могла причинить ему зло! Огорчить его, да ни за что на свете! (С трудом овладевает собой.)