Том 15

Кэниндж. Нет, только предостережение. Если вы в своих интересах сочтете нужным дать ход этой клевете, все равно каким способом, мы в наших интересах сочтем необходимым порвать всякие отношения с человеком, который так грубо нарушает неписаный кодекс чести.

Де Левис. А ваш кодекс и на меня распространяется? Как вы считаете, генерал?

Кэниндж. На всякого, кто хочет быть джентльменом.

Де Левис. А-а! Но меня-то вы ведь не знали с детства, генерал.

Кэниндж. Решайте сами.

Пауза.

Де Левис. Я не дурак, генерал. И прекрасно понимаю, что вы можете меня отовсюду выставить.

Кэниндж (ледяным голосом). Итак?

Де Левис (угрюмо). Я ничего не скажу, пока не буду иметь доказательств.

Кэниндж. Хорошо. Мы безоговорочно верим Дэнси.

Мгновение смотрят друг на друга — генерал холодно, проницательно, невозмутимо, Уинзор — гневно и вызывающе, Де Левис — насмешливо, с оттенком торжества, язвительно. Затем Кэниндж и Уинзор направляются к двери и выходят.

Де Левис (про себя). Скоты!

З а н а в е с

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Две недели спустя, под вечер, в карточной комнате одного из лондонских клубов. В правой стене камин, в нем горит огонь. В левой стене дверь в бильярдную. Немного правее середины комнаты за карточным столом сидят: лицом к зрителю лорд Сент Эрс, старик с внешностью Джона Булля; с левой стороны стола — генерал Каниндж, с правой — Огестес Борринг, типичный клубный завсегдатай, лет 35; он говорит с легким заиканием или причмокиванием, которое, впрочем, ему идет. Четвертый игрок в бридж, Чарлз Уинзор, стоит спиной к камину.

Борринг. И р-роббер.

Уинзор. Черт! Ну и идет же к вам карта, Борринг.

Сент Эрс (проигравший в этом роббере). Глупая игра, ваш бридж. Не сравнять с вистом. И зачем только я в нее играю — понять не могу.

Кэниндж. Так что ж, Сент Эрс, давайте введем опять в моду вист?

Уинзор. Не выйдет. Темпы теперь другие. Когда — человек научился летать, ходить пешком ему уже неинтересно. Молодых за вист не усадишь.

Борринг. Вы лучше в бридже сделайте так, чтобы в каждом роббере сразу двое не играли.

Сент Эрс. Нет, все-таки не надо было изменять старой игре. Зря я не поехал в Ньюмаркет, Кэниндж, дождя убоялся.

Кэниндж (взглянув на часы). Послушаем, кто взял кембриджширский приз. Позвоните, Уинзор, пожалуйста.

Уинзор звонит.

Сент Эрс. Кстати, Кэниндж, вашего Де Левиса прокатили — на вороных.

Кэниндж. Что?

Сент Эрс. Я по дороге заглянул в Жокей-клуб.

Кэниндж мрачно молчит, Уинзор издает досадливое восклицание.

Борринг. А р-разве могло быть иначе, генерал? Чего вы ожидали?

Входит лакей.

Лакей. Что прикажете, милорд?

Сент Эрс. Кто взял кембриджширский приз?

Лакей. Розмэри, милорд. Вторым пришел Шербет, третьим Барбизон. За Розмэри платили девять за один.

Сент Эрс. Благодарю вас. Все.

Лакей уходит.

Борринг. Розмэри! А Де Левис т-только что ее п-продал! Ну, да он, наверно, в-взял за нее хороший куш.

Остальные трое смотрят на него.

Сент Эрс. Куш-то куш, да в чей карман он попал, вот в чем вопрос, молодой человек.

Кэниндж. Тяните.

Все вынимают по карте.

Борринг. Вы об этой истории, что про него рассказывают? Будто у него ук-к-рали к-кучу денег, когда он где-то гостил? А тут еще п-приз! То-то он будет злиться!

Уинзор. Нам с вами, Борринг.

Садится в кресло, где сидел Кэниндж, а тот занимает его место у камина.

Борринг. Фью-ю! Дэнси тоже, наверно, к-кусает п-пальцы. Он ведь отдал эту кобылку, чтобы не тратиться на ее содержание. И еще рад был радехонек, что кто-то нашелся — взял. А Кентмен, наверно, з-з-загреб уйму денег! Две недели назад ее считали в последних.

Сент Эрс. Все деньги достаются невеждам, которые ни черта не понимают в лошадях.

Кэниндж (проникновенно). И понимать не хотят. Да! Играть на скачках должны бы только те, для кого лошадь что-то значит.