Том 14. Торговый дом Домби и сын. Главы XXXI-LXII

Но Уолтер отыскал его и привел назад, а тогда капитана охватил страх, как бы Флоренс не пострадала от этого нового потрясения. Столь велик был этот страх, что капитан совершенно образумился и решительно запретил упоминать в течение ближайших дней о приключениях Уолтера. Затем капитан Катль настолько успокоился, что мог освободиться от гренка, помещавшегося в шляпе, и занять место за чайным столом; но с одной стороны Уолтер обнимал его за плечи, а с другой стороны Флоренс со слезами на глазах шептала поздравления, и капитан снова обратился в бегство и отсутствовал добрых десять минут.

Никогда еще физиономия капитана не сияла и не лоснилась так, как в тот момент, когда он прочно занял место за чайным столом, переводя взгляд с Флоренс на Уолтера и с Уолтера на Флоренс. Такой эффект отнюдь не был вызван или усилен тем обстоятельством, что он в течение получаса старательно полировал себе лицо обшлагом. Это был только результат душевного его волнения. Радость и восторг, испытываемые капитаном, разливались по всей его физиономии и делали ее поистине лучезарной.

Гордость, с какою капитан смотрел на загорелые щеки и смелые глаза своего мальчика, вновь обретенного, гордость, какую он испытывал при виде его молодости и благородной энергии, при виде оживленного лица, дышавшего искренностью, могла бы зажечь этот свет, озаривший лицо капитана. Восхищение и сочувствие, с какими он обращал взгляд на Флоренс, чья красота, грация и невинность вряд ли завоевали бы ей более преданного и ревностного приверженца, чем он, также могли возыметь такое действие. Но это сияние, которое он разливал вокруг, могло достигнуть полного блеска только благодаря тому, что он созерцал обоих вместе, и из этого созерцания рождались ослепительные мечты, реявшие вокруг них и бросившиеся в голову капитану.

Капитан Катль прекрасно понимал, — хотя все время пребывал в смятении и не раз убегал ненадолго в лавку, — понимал, что они беседовали о бедном старом дяде Соле и обсуждали мельчайшие подробности, имевшие отношение к его исчезновению; что отсутствие старика и невзгоды Флоренс умеряли их радость; что они освободили Диогена, которого капитан заблаговременно заманил наверх, опасаясь, как бы он снова не залаял. Но ему и в голову не приходило, что Уолтер смотрел на Флоренс как-то по-новому и словно с далекого расстояния; не приходило в голову, что Уолтер часто посматривал на милое лицо, но когда она поднимала на Уолтера глаза, тот избегал ее открытого взгляда, говорившего о сестринской любви. Такую возможность капитан мог допустить не больше, чем поверить, что возле него находится не сам Уолтер, а его призрак. Он видел их вместе, юных и прекрасных, он знал их прошлое, и под его широким синим жилетом не оставалось местечка для каких бы то ни было чувств, кроме восхищения такой парой и благодарности за то, что они снова вместе.

Они засиделись до позднего часа. Капитан охотно просидел бы так целую неделю. Но Уолтер встал и начал прощаться.

— Вы уходите, Уолтер! — воскликнула Флоренс. — Куда?

— Временно он повесил свою койку за углом у Броли, маленькая леди, ответил капитан. — На расстоянии оклика, Отрада Сердца!

— Вам из-за меня приходится уйти, Уолтер, — сказала Флоренс. — Ваше место заняла бесприютная сестра.

— Дорогая мисс Домби, — нерешительно отозвался Уолтер, — если не будет дерзостью называть вас так…

— Уолтер! — воскликнула она с удивлением.

— …Теперь, когда я так счастлив, имея возможность видеть вас и говорить с вами, лишь сознание, что я оказываю вам маленькую услугу, может сделать меня еще счастливее! Куда бы я только не пошел и чего бы я не сделал ради вас!

Она улыбнулась и назвала его братом.

— Вы так изменились, — сказал Уолтер.

— Я изменилась? — перебила она.

— Для меня, — тихо сказал Уолтер, словно размышляя вслух. — Для меня изменились. Я оставил вас, когда вы были ребенком, а теперь вижу вас… о, совсем другую…

— Но по-прежнему вашей сестрой, Уолтер! Вы не забыли, что мы обещали друг другу, когда прощались?

— Можно ли забыть! — Но больше он ничего не добавил.

— Но если бы вы… если бы страдания и опасности изгнали это обещание из вашей памяти — к счастью, этого не случилось! — вспомнили бы вы о нем теперь, Уолтер, когда вы видите меня бедной и покинутой? Когда у меня нет другого дома, кроме этого, и никаких друзей, кроме тех двух, которые меня сейчас слушают?

— Вспомнил! Видит бог, что вспомнил бы! — воскликнул Уолтер.

— Уолтер! — сквозь слезы сказала Флоренс. — Милый брат! Укажите мне какой-нибудь путь в жизни… какой-нибудь скромный путь, чтобы я могла идти этим путем одна, трудиться и думать иногда о вас — о человеке, который защитит меня и позаботится обо мне, как о сестре! О, помогите мне, Уолтер, я так нуждаюсь в помощи!

— Мисс Домби! Флоренс! Я готов умереть за вас! Но у вас есть друзья, гордые и богатые. Ваш отец…

— Нет, нет! Уолтер! — Она вскрикнула и сжала голову руками с таким ужасом, что он замер на месте. — Не произносите этого слова!