Холодная заря едва столицу будит.Идут по улице военным строем люди.За ними я иду: всегда меня влечетБодрящий гул шагов, стремящихся вперед.То наши граждане спешат на подвиг славный.И ростом не велик, но смелым сердцем равныйЛюбому из бойцов, шагает за отцомСчастливый мальчуган. И с мужниным ружьемВ рядах идет жена, и нет в глазах печали:Так жены галльские мужчинам помогалиОружие нести и тоже шли на бойТо с римским цезарем, то с гуннскою ордой.Смеется мальчуган, а женщина не плачет.Да, осажден Париж, и ныне это значит,Что граждане его легко сошлись в одном:Им страшно только то, что им грозит стыдом.Пускай умрет Париж — чтоб Франция стояла,Чтоб памяти отцов ничто не оскверняло.Все отдадим, себе одно оставим — честь.И вот они идут. В глазах пылает месть,На лицах — мужества, и голода, и верыПечать. Они идут вдоль переулков серых.Над ними знамя их — священный всем лоскут.Семья и батальон совсем смешались тут;Их разлучит война, но только у заставы.Мужчин растроганных и женщин, бранной славыЗащитниц, льется песнь. Вперед, за род людской!Провозят раненых. И думаешь с тоскойИ гневом: короли чужие захотели,И вот я вижу — кровь алеет на панели.До выступления лишь несколько минут;В предместьях — топот ног, и барабаны бьют.Но горе чаявшим Париж сломить осадой!И если западни поставят нам преградой,То слава и почет — сраженным смельчакам,А одолевшим их позор и стыд врагам.Бойцы уже влились в отряды войск. Но мимоВнезапный ветерок проносит клочья дыма:То первых пушек залп. Вперед, друзья, вперед!И трепет пробежал вдоль выстроенных рот.Да, наступил момент; открыты все заставы;Играйте, трубачи! Долины и дубравыВ неясном далеке, с залегшим в них врагом,Немой, предательски спокойный окоем —Он загремит сейчас, заблещет, пробужденный.Мы слышим: «Ну, прощай!» — «Давайте ружья, жены!»И те, безмолвные, кивнув мужьям своим,Целуют ствол ружья и возвращают им.